Спектакль

Моя прекрасная леди

Мюзикл в Мариинском — решительный шаг: ведь здесь не играли даже «Летучую мышь», которая все же оперетта, к тому же принятая в лучших оперных домах. Основная интрига заключается в том, как будут мариинские солисты не только танцевать, но говорить. Режиссер постановки канадец Роберт Карсен утверждает, что «Моя прекрасная леди» — это «одни разговоры и немного пения». Этот риск взяли на себя Гелена Гаскарова и Оксана Крупнова, которые в премьерных спектаклях играют Элизу Дулитл. Два Хиггинса мариинской постановки приглашены из Молодежного театра — это Валерий Кухарешин, и Театра музыкальной комедии — Александр Байрон. Не менее любопытно, какой текст будут произносить солисты, потому что Карсен требует максимальной верности оригиналу — и либретто переведено заново. Не только диалоги, но вокальные номера. Так что поклонники фильма с Одри Хепберн, вероятно, не раз вздрогнут от неожиданности, услышав, например, «я танцевать смогла б» вместо «я танцевать хочу».

На филармоническую сцену «Мою прекрасную леди» вывел Нью-Йоркский филармонический оркестр, пять лет назад осуществивший концертное испол­нение в костюмах. На оперную выводит совместный проект парижского Театра Шатле и Мариинки. В Шатле премьера состоялась в декабре 2010-го, спектакль шел вплоть до нынешнего января, и все желающие уже налюбовались костюмами и сценографией, представленными на интернет-сайтах. Теперь декорации подгоняют под размер мариинской сцены, а Карсен обсуждает с солистами, как на русском сыграть спектакль во славу английского языка.

Сегодня театр Марка Хейлингера, в котором 56 лет назад, в 1956 году, мюзикл Лернера и Лоу впервые был показан бродвейской публике и никому еще не известная Джулия Эндрюс вышла петь Элизу Дулитл, — больше не бродвейский театр, а (никак не перестроенная, с роскошным интерьером и одной из самых больших сцен на Бродвее) церковь, Times Square Church. Может быть, его судьбу определило то, что через десять лет после «Моей прекрасной леди» здесь шел «Иисус Христос — суперзвезда»? Как бы то ни было, любопытнейшие случаются перевертыши: в бродвейском театре — храм, в мариинском храме высокого искусства — бродвейский мюзикл. Но — долой пуризм, да здравствуют эксперименты. Может быть, за Элизой Дулитл на мариинскую сцену проникнут и другие жанры — современного или, к примеру, старинного музыкального театра, в постановке, например, того же Роберта Карсена, большого мастера в этом деле, которые пока здесь не появлялись. Wouldn’t it be loverly?