Первый «Безумный Макс» Джорджа Миллера тридцать пять лет назад ознаменовал собой ренессанс австралийской киноиндустрии и превратил Мела Гибсона в суперзвезду. Место поседевшего Гибсона занял Том Харди, за компанию с ним по постапокалиптической пустыне гоняет и отстреливает головы стриженная под мальчика Шарлиз Терон. Идею четвертого фильма Миллер вынашивал последние двадцать лет, сценарий был написан еще в начале нулевых, но до реализации дело дошло только в середине 2010-х; при этом ожидалось, что «Дорога ярости» станет началом новой трилогии. Пуристы, конечно, взвоют, но, судя по трейлерам, — ненадолго. 14 мая 2020 года исполнилось пять лет с момента выхода культового боевика.
Джек (Хантер МакКракен) родился и вырос в раю, который в 50-е располагался в Техасе, — там был просторный дом с белым крыльцом, деревья, ручьи, асфальтированные дороги, газонные разбрызгиватели дважды в день поднимали над лужайками радугу. Используя детские воспоминания как призму, Малик с неспешностью университетского лектора (которым и является по первой профессии) формулирует через них универсальную модель мироздания: ссорящиеся на кухне отец и мать — как одновременно инь и ян, цивилизация и природа, догма и вера. Вставной репортаж про сотворение мира с участием разноцветных бактерий, космических тел и пары очаровательных динозавров (общим местом стало сравнивать ее с прологом «Космической одиссеи», хотя если без лукавства — больше похоже на канал Disсovery) — самая спорная в эстетическом смысле часть «Древа», но вместе с тем — необходимый контрапункт, оттеняющий чисто киношный парадокс: «Древо» — это эпос космического масштаба, действие которого большую часть времени ограничено кухней и лужайкой перед домом.
Детство, отрочество и юность Широна — чернокожего парня из гетто-района Майами, который болезненно переживает свою гомосексуальность. Фильм поделен на три главы, в каждой из которых героя играют разные актеры — причем Треванте Родс, которому досталась взрослая и брутальная версия Широна, в третьем акте гениально играет замешательство. «Лунный свет» — легкая мишень для нападок, фильм несложно обвинить в спекулятивности выбранной темы (чернокожие геи!), однако Барри Дженкинс воспаряет над конъюнктурной повесткой и мастерит драму из пауз и недосказанностей, тектонических внутренних переживаний героев, сыгранных, однако, без надрыва. В итоге у него получается история про то, что человеку нужен свет, и не только синий, но и лунный — самый теплый свет, как известно по фильму «Жизнь Адель».
Хроника взросления маленького мальчика (Эллар Колтрейн), которого растит разведенная пара (Патриция Аркетт и Итан Хоук), и история его отношений с родителями. До этого техасский режиссер Ричард Линклейтер уже снимал роман Итана Хоука и Жюли Дельпи на протяжении девяти лет (трилогия «Перед закатом», «Перед рассветом» и «Перед полуночью»), а тут замахнулся охватить 12 лет из жизни юноши: от первого класса до совершеннолетия. Эксперимент удался: в «Отрочестве» чувствуется подлинная жизнь, ведь время способно на то, на что не способен ни один гример. На протяжении почти трех часов мы наблюдаем превращение мальчика в мужчину с какой-то интимно-доверительной дистанции, так что к концу фильма все герои становятся как родные. Картина удостоилась нескольких призов Берлинского кинофестиваля, «Золотого глобуса» и премии BAFTA (за лучший фильм), а невероятная Патриция Аркетт получила «Оскар» за лучшую женскую роль второго плана, ведь на первом плане у ее самоотверженной героини всегда дети.
28 октября 2003 года зажатый гарвардский второкурсник Марк Цукерберг (Джесси Айзенберг) попробовал рассказать своей девушке (Руни Мара), чего он хочет от жизни. Девушка тут же бросила его, назвав му…аком. Цукерберг расстроился, напился слабоалкогольным пивом, написал про девушку гадость в ЖЖ, потом взломал университетскую сеть и выложил в интернет портреты всех гарвардских студенток. Через год он стал миллионером, еще через три — миллиардером. Еще через год, обложившись дорогими юристами, 24-летний герой будет сквозь зубы давать показания по двум судебным искам, цель которых по большому счету та же, что и у судьбоносного разговора с девушкой, — выяснить, му…ак он все-таки или нет. Указанная в титрах как первоисточник документальная книжка «Миллиардеры поневоле» отвечает на этот вопрос более-менее утвердительно: Цукерберг украл идею фейсбука, кинул на деньги лучшего друга, смотрел без спроса чужие фотки — в общем, сделал все, что должен сделать двадцатилетний миллиардер, чтоб человечеству проще было смириться с фактом его существования. Финчеровский фильм категоричных выводов, наоборот, избегает, и, кажется, совсем не из-за страха судебного преследования — его отношения с реальностью выстроены тоньше и умней, чем, казалось бы, возможно при такой жареной фактуре.
Моряк Фредди Куэлл (Хоакин Феникс) служит в Тихоокеанском флоте во время Второй мировой. Война кончается, и Фредди, получив напутствия от военных психиатров, отправляется скитаться на гражданку. Сперва устраивается фотографом в торговый центр (где устраивает драку с клиентом), потом работает в поле (где его чуть не убивают гастарбайтеры), а однажды, напившись, просыпается на роскошной яхте, плывущей в Нью-Йорк. Распоряжается на ней веселый, но властный мужчина по имени Ланкастер Додд (Филип Сеймур Хоффман) — как вскоре выясняется, создатель религиозного культа «Миссия», самозваный пророк, который околофрейдистскими методами погружает своих адептов в транс, якобы позволяющий им заглянуть в свои прошлые жизни. С такими актерами это был бы феноменальный фильм и в формате театральной пьески, но Пол Томас Андерсон не был бы собой, если бы не распахнул его на всю необъятную ширь экрана. «Мастер» распирает — и изнутри, и снаружи — такими амбициями, что им проще восхищаться, чем искренне его полюбить, в нем столько свободного пространства, что там порой мерещится выхолощенность.
«Рома» у Альфонсо Куарона («И твою маму тоже», «Дитя человеческое») это не Рим, а район в Мехико, где живет средний класс. Однако, как и в Древнем Риме, тут тоже есть свои патриции (зажиточные семьи), плебеи (прислуга) и варвары (революционеры). Повествование в фильме ведется от лица прислуги: заглядывающейся на небо служанки Клео (Ялица Апарасио), названной, разумеется, так неспроста. Ее имя отсылает к одной древнегреческой музе, а образ — к близкой сердцу няне Куарона. Клео предстоит неудачно забеременеть, попасть в жернова истории (см. резню в Корпус-Кристи), потерять нежеланного ребенка, а затем благодаря отважному поступку — вознестись. Как это часто бывает у Куарона, одно из ключевых событий произойдет на морском пляже. Режиссеру нравятся метафора очищающей воды, однако в «Роме» он устраивает нам настоящие плавание по волнам своей памяти. После технологически безупречной «Гравитации» Куарон взял камеру из рук лучшего оператора мира Эммануэля Любецки, чтобы заново перепридумать язык кино, как искусства консервировать время. Его «Рома» живет, дышит и пульсирует на экране — и за эту жизнь картине можно простить все то, за что принято ругать сенсорный кинематограф: бессюжетность, притупленный конфликт, длинноты. У триумфатора Венецианского фестиваля (и первого фильма Netflix, взявшему «Оскар» за «Лучший иностранный фильм») свои отношения со временем, в которые совершенно не хочется влезать.
В послевоенном Лондоне кутюрье-перфекционист Рейнольдс Вудкок (Дэниел Дей-Льюис) вместе со своей сестрой Сирил (Лесли Мэнвилл) одевает всю британскую элиту и слывет закоренелым холостяком, однако после знакомства с девушкой Альмой (Вики Крипс) теряет голову. Ладно скроенная драма важного американского режиссера Пола Томаса Андерсона («Нефть», «Врожденный порок») про трудности коммуникации. Главный герой общается с миром через кройку и шитье, костюмы и наряды, которые выступают для него ключом к сердцу других людей. Но подобрать ключик к сердцу самого Вудкока сложно (он закрытый джентльмен), это и берется сделать Альма, прибегнув к проверенному веками способу: как известно, путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Однако Альма в это известное высказывание вкладывает свой интересный смысл. Довольно блистательное в своей формалистской бескомпромиссности кино, которое может показаться скучным, если сразу не принять одно простое правило игры: его форма и есть его содержание. А для актера-перфекциониста Дэниела Дей-Льюиса, известного своими полными погружениями в роли, — так, например, для «Призрачной нити» артист несколько месяцев проработал подмастерьем главного костюмера нью-йоркского балета — это, быть может, последняя роль, что, конечно, огромная потеря для кинематографа.
Надер (Моади) и Симин (Хатами) разводятся: Симин хочет уехать и увезти за границу одиннадцатилетнюю дочь Термех. Надер нанимает молодую женщину Разех (Баят) ухаживать за больным отцом, она не справляется, хозяин грубо выставляет беременную сиделку за дверь, та падает с лестницы, и у нее происходит выкидыш. Надера обвиняют в убийстве. Этот фильм удостоен почти шестидесяти международных фестивальных наград, в том числе «Оскара» (первым за всю историю иранского кино) и трех берлинских «Медведей». «Развод», который смотрится как хичкоковский детектив, привлекает западный мир еще и тем, что отражает в экзотическом иранском зеркале знакомые, то есть общечеловеческие, черты.
Очередная трагикомедия братьев Коэн, крайне вольно поставленная по мемуарам фолк-певца Дейва Ван Ронка, — про музыкальную сцену Нью-Йорка 60-х. Оскар Айзек играет неудачника с гитарой, живущего в долг, кочующего по диванам друзей, с отчаянием наблюдающего за успехом более молодых конкурентов и вечно одинокого — в какой-то момент к нему, правда, присоединяется рыжий кот с многозначительным именем, узнать которое Дэвису и зрителям доведется только в самом конце. В целом бессюжетное, но самое зрительское (оператор Брюно Дельбоннель снимал «Амели» и коэновскую новеллу парижского альманаха) и очаровательное кино Коэнов за долгое время.
Черный фотограф (Дэниел Калуя) едет знак омиться в загородное имение с белыми родителями своей девушки (Эллисон Уилльямс), даже и не подозревая, что в тех местах регулярно пропадают темнокожие, а ему самому готовят западню. Выворачивающий наизнанку гендерные стереотипы и жанровые клише режиссерский дебют комика и актера Джордана Пила (шоу Key&Peele, сериал «Фарго», «Киану»), в котором знакомство с родителями в буквальном смысле перерастает в хоррор.