Спектакль

Дон Жуан, или Каменный гость

Жюльен Фишера, режиссер спектакля: «Не соблюдая никаких законов, Дон Жуан по определению является неверным. Преданность в нем можно обнаружить только по отношению к обязательству, которое он взвалил на себя: освободиться от всех обязательств. Он не соблюдает никаких законов, его взгляды на жизнь никого не касаются. Только в театре «никто» — это мы. Дон Жуан говорит о том, что хочет в равной степени дать каждому и каждой только то, что он может дать. На мой взгляд, это заявление является основой пьесы. Таким образом, герой напоминает нам о главном принципе индивидуальной свободы. Дон Жуан не только эпикуреец. Дон Жуан борется. Воплощая в жизнь своими действиями вопрос, поставленный Мольером: «Как живой ум приспосабливается к порокам своего времени?» — он жертвует собой и показывает всем нам пример. Именно так нужно понимать его распущенность. Считая, что он никому ничего не должен, он претворяет свои идеи в жизнь и указывает остальным путь. В этом смысле Дон Жуан — эмансипатор. Повторяя слова Сганареля, он «эмансипатор рода человеческого». Неиссякаемая тяга к новому заставляет Дон Жуана переезжать с места на место. Он не желает брать на себя обязательств и, как следствие, созидать, предпочитая жить настоящим моментом и сиюминутной встречей. Действие стоит выше всего: «Надо действовать, а не говорить, дела решают спор лучше, чем слова». Соответственно, Дон Жуан в сопровождении Сганареля может существовать только в бегах, сближаясь в этом с фигурой Дон Кихота и Санчо Пансы. Выделяясь своей противоречивостью, эта пьеса Мольера не подчиняется правилам классической драматургии. Зритель участвует в исканиях героя, следуя с ним от «связи к связи» и от приключения к приключению. Главная жертва своего хозяина, Сганарель (наказание Дон Жуана в конце не приносит ему никакого удовлетворения), является нашим проводником. Словно Горацио в «Гамлете», он повествует со сцены о последних часах, последних безумствах своего господина. Мольер назвал свою пьесу комедией, наделяя ее всеми признаками этого жанра, вплоть до шутовства. Но прежде всего «Дон Жуан» — великая пьеса о любви. Меня глубоко трогают безграничная самоотверженность Эльвиры и фатальная нечуткость Пьеро. Потребность в любви этих персонажей так же, как и выборы героя, зарождают во мне большое количество вопросов. Мне вспоминается другое великое французское произведение о любви, тоже непоследовательное и негармоничное, — «Безумный Пьеро» Жан-Люка Годара. В первых кадрах этого фильма режиссер Сэмюэль Фуллер дает определение кино, которое, на мой взгляд, очень подходит к «Дон Жуану»: «Здесь, словно на поле сражения, есть любовь, ненависть, действие, жестокость и смерть. Одним словом — эмоция».