Спектакль

Гамлет

"...Ты прибыл с севера и ничего не знаешь?
Безумный Гамлет, прошлый год убив
отца, на этот раз прикончил сразу
двоих: беднягу Клавдия и мать-..."
Х.Плуцик

Театр страшенный, отталкивающий, рвотный... Но в этой своей честной физиологичности Гамлет Томаса Остермайера - зрелище, которое надолго поселяется в эмоциональной памяти. Театр мучение, испытание, которое едва ли захочется увидеть в ближайшее время, по крайней мере, пока не пройдешь курс реабилитации, но в этой травматичности и кроется секрет успеха Остермайера.
Нельзя назвать это осовремениваем великой классики, это какая-то сублимация , настойка Шекспира в кислоте нынешнего мировосприятия, какое-то архетипическое действо сегодняшнего человека под воздействием великой литературы. Почему-то вспоминается "Дисморфомания" В.Сорокина... От того, наверное, что здесь Гамлет - это человек с улицы, которого ударило, как говорят в таких случаях, прошибло Шекспиром и он решается рассказать о своих переживаниях, как может, как он это чувствует, получается странно, комично и жутко одновременно.
Вместе с тем, за всем этим стоит недетский профессионализм театра Шаубюне, понимание концепта, следованию стилю. Нечастое, надо сказать, представление.

Одного я не понял, почему из худющего Ларса Айдингера надо было сделать толстого мешковатого Гамлета? Правда, не понял. То ли для контраста, то ли это загадочные брехтовские традиции...

Толстый Гамлет стоит под проливным дождем в натянутом на голову пиджаке - это практически призрак короля на собственных похоронах. Рядом в черных, закрывающих половину лица блондинка - мать, которая позже, сняв парик и очки и оказавшись в белом, превращается в Офелию. Ее под руку держит бравый шоумен-братоубийца, разделивший с ней ложе и датское королевство. Видеокамера нер(о)вно визуализирует крупные планы этого мрачного представления, сцена то приближается, то отдаляется. Гамлетовский монолог произносится трижды, каждый раз по-разному. Великолепный актер Ларс Айдингер неистовствует, переходя от трагедии к фарсу. Все это шедевр Томаса Остермайера "Гамлет", показанный в Москве в рамках фестиваля "Территория".

Томас Остермайер, главный режиссёр берлинского театра «Шаубюне», которому ещё нет и сорока, со своего Гамлета снял все нагромождения героического пафоса и трагического пиетета. В исполнении Ларса Айдингера это не рефлексирующий рыцарь печального образа, а принц-переросток, бюргерский сынок с пивным брюшком и круглой лысиной на макушке, выглядящий старше собственной матери (Юдит Росмэр), которой по вполне понятным причинам не хочется хоронить себя заживо во вдовьем обете безбрачия. Покойного короля хоронят долго, муторно, дождь из шланга превращает настоящую землю на подмостках в сырую грязь, могильщик поскальзывается, падает в могилу, роняет и переворачивает гроб, вскрикивает не только Гертруда, но и зрители. А затем царедворцы сразу садятся за стол – праздновать свадьбу, Клавдий (Урс Юккер) засыпает лицом в салате… как тут не возмутиться? Поднявшись же, он превращается в призрака собственного брата – в этом спектакле у каждого актёра, кроме Гамлета, по две роли. И уже неважно, настоящий ли дух явился принцу, или же это плод раздражённого воображения и нескольких банок пива – важно то, что любой человек на его месте, увидев привидение и поговорив с ним, задумается, в своём ли он рассудке. Вот и Гамлет даёт самому себе право на сумасшествие с явным облегчением: больше не нужно ходить в трауре с грустной миной, можно развлекаться и чудить, потешаться над всеми – а они, дураки, и не замечают, что их водят за нос! Планы мести отходят на второй план: Гамлет-шут, Гамлет-фрик в перевёрнутой короне, паясничающий при любом удобном случае, явно больше заинтересован в том, чтобы безнаказанно, как и положено шутам, говорить всем в глаза то, что он о них думает, а не в убийстве лицемера-дяди. Но опасность от этого не уменьшается – балагур так заигрался, что жертвами невинных забав один за другим становятся окружающие его люди: Полоний (Роберт Байер), Офелия (Росмэр), Розенкранц (Штефан Штерн) и Гильденстерн (Себастиан Шварц), Лаэрт (Штерн) и далее по сюжету… вплоть до него самого. Но трагизма нет, ведь нет и переживания: нагромождение трупов в шекспировские времена было призвано не только указать на то, «как страшно жить»©, но и развлечь взыскательную публику, охочую до острых моментов. Так же и здесь: льётся по светлым одеждам красное, как кровь, отравленное вино, а публика смеётся, ведь покойники не торопятся замереть, им нужно договорить длинные монологи. А раз всё понарошку, Гамлет, виновник торжества, оправдан и торжествует: ведь он – прирождённый шоумен, заигрывающий с залом, ставящий собственный спектакль «Мышеловка» и исполняющий в нём роль… неверной королевы! Наш герой вышел в стрингах и чулках, продемонстрировав вполне атлетические формы: круглый живот оказался буффонной накладкой под одежду. Так и кажется, что присутствуешь не на драматической постановке, а на концерте, например, Оззи Осборна или Мэрилина Мэнсона, который от ужимок и прыжков вот-вот перейдёт к песням – и микрофоны в руках актёров только усиливают это ощущение. Всё – театр, и когда «театр в театре» начался, уже невозможно понять… и при этом по-прежнему цепляет знакомый наизусть и несколько раз, в различных интонациях, повторённый монолог: «быть или не быть»? Быть ли самим собой или погрузиться в сны, грёзы, фальшь? Гамлета всерьёз занимает этот вопрос, ведь любой шут печален в душе. И не повернётся язык назвать происходящее просто развлечением: оно эстетически красиво с проецированием лиц актёров, снятых на камеру в режиме реального времени, на зыбкую занавесь, по сравнению с которым попытка аналогичного приёма в «Москве Психо» Жолдака, мною недавно посмотренном, - жалкое ремесленничество. Музыка потрясающа и способна впечатлять как самостоятельная художественная единица – уже только ради неё одной стоит посмотреть этого «Гамлета». Единственная ложка дёгтя: одной из фишек постановки был заявлен новый перевод на немецкий Мариуса фон Майербурга, пересказывающий оригинальный текст весьма вольно, современным языком, а то и с матерком – а русские субтитры переводить с немецкого дословно не стали, а пустили классический стихотворный перевод Лозинского! В итоге некоторые фразы повисли без перевода. Благо Гамлет, видимо, понимал проблему и немало шутил по-английски, и даже выучил русское слово «трахаться», кое и вывизгивал при надобности, плюясь и пугая собеседников ложными выпадами. Мир расшатался – он же подтолкнул его…

13.09.2010
Комментировать рецензию