Спектакль

Станционный смотритель

Кирилл Вытоптов снял со «Станционного смотрителя» все одежды. В ГИТИСе эта повесть освободилась и от субъективности рассказчика, и от образа Ивана Петровича Белкина, и даже от акцентов самого Пушкина. Перед нами будто история, которая произошла на самом деле в семье Самсона Вырина, ГИТИС и намёка не оставил на пушкинскую иронию над притчей о блудном сыне – традиционный смысл «Станционного смотрителя».

Спектакль оказался одной из редких постановок классического сюжета, в которых новая трактовка не ранит эстетическое чувство зрителя, а лишь показывает реальные смыслы давно знакомого произведения – более тонкие и более жизненные, чем литературные. Действие начинается монологом Самсона Вырина (Александр Горелов) – тем же, что озвучивает рассказчик в начале повести Пушкина. А Дуня (Инна Сухорецкая) под эту жалобу смотрителя ходит вдоль первого ряда: «Дай копеечку». И сразу перед глазами у нас маленький человек со всеми его обидами и нищетой: не только Вырин, но и его дочка, которой предстоит пройти через искушение. И в этом главный аспект новаторства спектакля – Дуня тут не кукла, она личность и фигура, может, более трагичная, чем отец.

На сцене апартаменты семьи – угол, обклеенный книжными страницами и два коврика для сна. Почти не обмениваясь репликами, актёры умудряются ни на секунду не упустить внимание зрителя, ведь они окружены невидимыми предметами, необходимыми в быту каждого человека. Чайник, ложка, печка, дрова, полки, вешалка и даже иголка с ниткой – всё это служит Дуне с отцом, но не видимо для зрителя, лишний раз подчёркивает и бедность, и существование этих людей вне мира материальных ценностей. И вдруг в эту размеренную жизнь в прямом смысле врывается гусар (Евгений Матвеев): он катается из стороны в сторону по комнате смотрителя, страшно размахивая полами серой шинели и стуча огромными чёрными сапогами. Это не просто разъярённый гусар, который ждёт лошадей, это вихрь, разрушительная сила судьбы, которая рано или поздно разбивает размеренную жизнь даже самого маленького человека. И тут начинается нечто, ещё более прекрасное, чем студенческое упражнение с невидимыми предметами – бессловесный флирт между Дуней и гусаром, внезапно вспыхивающая страсть, которую кто лучше сыграет, чем студенты-актёры? Инна Сухорецкая и Евгений Матвеев играют любовь своих персонажей так, что после сложно представить какую-то другую Дуню и другого гусара.

Но сюжет развивается своим чередом и вот, смотрительская дочь украдена. Нагло, во сне. У Вытоптова Дуня – это в первую очередь такая девушка, которая делает жизнь мужчины прекрасной, и этот какой-то мистический смысл жизни вдруг забран у законного обладателя посторонним человеком. Действие в Петербурге происходит в большом прямоугольном пространстве слева от сцены, ниже её уровня. Это уже не бедный угол, а огромная комната. На сцене смотритель мирно спит и ещё не знает о своей невозместимой потере, на заднем же плане – Дуня переоделась из нищенских лохмотьев в сарафан и блузу, она учится держать осанку и не пресмыкаться перед людьми. И та ледяная метель, сквозь которую Вырин в начале спектакля пробирался в поиске лошадей, теперь всего лишь красивый белый порошок, окутывающий влюблённых, стоящих в потоке тёплого света. Когда смотритель узнаёт о краже, он едет в Петербург вернуть своё счастье, единственного человека, которому нужен. Золотые монеты гусара пролетают сквозь подстаканник Самсона Вырина, со звоном отскакивая от сцены – ведь стакан невидимый, метафизический, как же в нём задержаться деньгам? И наконец, Дуня видит отца. Она, совсем изменившаяся, барыня, стоит на границе сцены и тёмной комнаты, обозначающей Петербург, и не может сделать шаг ни вперёд, ни назад. В её глазах бесконечная преданность отцу и нежная любовь к гусару. Дуня балансирует между двумя пространствами, двумя мирами, к каждому из которых её приковывает сердце. С самого начала спектакля эта девушка – практически абсолютно безмолвное существо. Вместо голоса у неё на шее – флейта, единственное приспособление для выражения эмоций и мыслей. Как может она сделать такой серьёзный выбор? И тогда её судьбу начинают решать мужчины. Смотритель и гусар, оба бьются за своё счастье, деля между собой личные вещи Дуни, не понимая невозможность полного обладания ею. А сама Дуня бегает вокруг них счастливая, подбрасывая в их ссору свои вещи, радуясь, что всё вновь решают за неё. И только результат этого решения совсем не весёлый. Самсон Вырин, изнемогший, с подстаканником на шее, слёг. Он испускает последнее дыхание на руках у потрясённой дочери под звуки хора, что где-то наверху, за спинами зрителей, провожает его душу в Царствие Небесное.

В итоге спектакль блещет не только уникальным построением сценического пространства, яркой игрой молодых актёров, великолепным пением и музыкой, продуманным освещением, но и оригинальной мыслью, которую редко кто замечает в повести классика. Дуня – истинная дочь маленького человека. Она даже не пытается, как Самсон Вырин, бороться за своё счастье, за соединение уютного, родного мира отца с роскошным миром Петербурга, где живёт её любимый. И эта пассивность, абсолютная покорность судьбе, оборачивается трагедией. Дуня предала свой бедный мир невидимых предметов, предала своего отца, и ей ничего больше не остаётся, как раздать обратно собранные в начале спектакля копеечки – не в них счастье. И это, пожалуй, самая актуальная идея в повести А.С.