| Драматический |
| 16+ |
| Дмитрий Крымов |
| 2 часа 40 минут, 1 антракт |
Участники
Как вам спектакль?
Рецензия Афиши
Если кто еще не видел, объясняю. «Театр художника» — это когда актеры выходят на сцену не для того, чтобы существовать в предлагаемых обстоятельствах, а чтобы — прямо скажем — насорить. Каким образом они будут сорить — будут ли они расплескивать по полу краску и укладываться в лужу, будут рвать оберточную бумагу или, наоборот, лепить из нее скульптуры, будут ли они строить в песочнице куличи, чтоб из куличей на наших глазах вырос город, или будут рисовать кисточками по телам друг друга, — этому их подучивают сценографы. Таким образом они сообща высказываются по поводу русских сказок, «Дон Кихота», сразу всего Чехова или, допустим, лермонтовского «Демона». А фантазию их направляет Дмитрий Крымов — по образованию сценограф, по призванию режиссер, а по происхождению сын Анатолия Эфроса и критика Натальи Крымовой. О чем никто не вспоминает, потому что Дмитрий Крымов давно уже не чей-то сын, а отдельная и значительная величина.
Две свои свежие премьеры под общим названием «Оpus №7» Лаборатория Крымова сыграла во время фестиваля «Территория». И правильно: на фоне московского театра этот седьмой по счету опус Крымова, как и прежние его спектакли, выглядит белой вороной. А в рамке разной мультижанровой альтернативы его «театр художника» совершенно на месте. Другую рамку Крымову отвел фестиваль «Золотая маска». Там он который год соревнуется в номинации «Новация» и который год вызывает один и тот же спор. Одни уверены, что «театр художника» — самая что ни на есть новация. Другие говорят, мол, никакая не новация, ему полсотни лет — и вспоминают Отомара Крейчу. Третьи говорят, что хоть бы и Крымов его придумал, все равно это не новация. Потому что, придумав когда-то «театр художника», Крымов теперь сам себя повторяет. Все так и есть: не он придумал, сам себя повторяет, но против факта не пойдешь — ничего новее в нашем театре за последние пять лет не появилось.
Кроме названия два новых спектакля объединяет только метод. И первая часть опуса, «Родословная», и вторая часть, «Шостакович», — это, строго говоря, не сам Крымов, а коллективная работа под его началом. В этой работе главное слово дают молодому художнику. «Родословную» делала Вера Мартынова, «Шостаковича» — Мария Трегубова.
Еще эти спектакли объединяют актеры. Например, Анна Синякина в «Родословной» — Дева Мария, а во второй части на нее надевают мешковатые штаны и очки — то ли Чаплин, то ли похожий на клоуна Дмитрий Шостакович.
В остальном спектакли совершенно разные. В «Родословной» мир творится на наших глазах, а «Шостакович» отлит в законченных формах: вот рояль, служивший Шостаковичу песочницей и спортивной стенкой, вот Родина-мать в виде гигантской бабы на чайник, вот рука дающего, которая тянется к нему через всю сцену для поцелуя. В «Шостаковиче» нет ни слова, в «Родословной» — какой-никакой текст: Лев Рубинштейн написал несколько реплик между каталогами еврейских имен — библейских и нынешних, уменьшительных. «Родословной» аккомпанирует шум времени (треньканье, шелесты, джазовые наигрыши) в аранжировке Александра Бакши. Во второй части звучит Шостакович. Главный герой «Родословной» — еврейство в целом. «Шостакович» — об отдельной человеческой фигуре. Правда, тут опять всплывает общее: и там и там главный герой стоит в самом что ни на есть страдательном залоге.
Спектакли Крымова очень сложно пересказывать. «Opus №7» легче, зато не хочется: обе его части рассуждают на избитые темы и пользуются растиражированными образами (если речь о холокосте — так непременно обувь грудой). Но в каждом из них есть сцена, которая отпечатывается в памяти намертво. Вроде битвы жестяных роялей под тему нашествия из «Ленинградской» симфонии. Или начала «Родословной», когда лицедеи в пестрых одежках выплескивают на картонную стену плача по ведру черной туши, пришпандоривают к кляксам лоскуты — и кляксы превращаются в евреев. Вокруг кляксы по картону актеры проходятся ножом, пытаясь заглянуть, что там стоит за тенями предков. А там черная дыра, из которой на сцену врывается ветер, засыпая и сцену, и ошарашенную публику обрывками газет и сухой листвы.
Отзывы
Эта постановка - интерактивная. Это один из основных аргументов за то, чтобы её увидеть. По части интерактивного театра у нас по-прежнему дефицит.
Я не знала, на что иду - во всех смыслах. Я такого не ожидала. "Первая часть - еврейский вопрос во время Второй Мировой, вторая - про Шестаковича," - вот все, что мне успела шепнуть подруга, уже перед началом действия. "А, история...", подумала я. И беспечно открыла глаза.
1. Родословная. Недостаток знания исторических событий вынудил меня к тому, что и предполагает интерактивный формат - воспринимать интуитивно. Чужие смутные воспоминания, обрывки культуры, связи поколений, газет, сухих листьев, которые на глазах превратили в мусор и выплюнули вместе с воздухом и светом прямо в зрительный зал. Нам в лицо. На моих коленях оказалось бессмысленное
вазаш
фестиваля
гие ребята, мы искр
м, чтобы в ближайшее
ы сумели заиграть в на-
мандах мастеров и заняли
ста, на которых сейчас
ужны!
в конкурсе на
ть броска, а
иками, ро
стями
ку
следовани
ические об
осто
лектротехнич
года выпустить 10 тыс
80 тысяч. Ориентировочн
и, тем не менее, я собрала клочки газет с благоговением, чтобы унести с собой. Эта постановка, безусловно, отвечает на социальный заказ - донести до потомков ужас одного из самых страшных грехов человечества. "Чтобы помнили и не позволили повториться". Подо всем действием был общий знаменатель, не нуждающийся ни в толковании символик, ни в знании истории - смерть. Это чувствуется на животном уровне - её там полно. Бессмысленной, перепачканной грязью смерти. Смерти человека от рук человека. Тысяч от тысяч.
Интерактивная форма не задействовала только один орган чувств - обоняние. И если бы спектакль имел запах, это в самом гуманном случае был бы запах сырого подвала.
Всем бы такого в душу, вместо социальной рекламы на 9-е мая... Сильный катализатор атмосферы - обыденность, переданная через вещи. Чуланный хлам. Очки, фотокарточки, детские сандальи и конфеты - вещи, покинутые людьми. Смерть в вещах. И, что самое жуткое, на улыбающихся лицах.
2. Шостакович. Во время антракта стулья расставляют по периметру - вторая часть постановки мультиплановая, как барочная скульптура. И как первая часть ударила по зрению, в нещадных попытках охватить все события широченной и слишком близкой сцены, так вторая ударила по телу. Такого объема физического напряжения, которое сводит твои собственные мышцы, я не видела никогда. Тебя закатывают в рояль, как в гроб, и ты не думаешь ни о чем кроме ШУМА дрели, электрической пилы, молотка. Каково ему там внутри. Неизбежные зрительские мысли - "нарочно или нечаянно споткнулся?" незаметно втягивают тебя, и мышцы напрягаются cоответственно действительно каторжной главной роли.
Постановка изобилует искусно поданной мистикой и стильными символическими решениями. Но они тоже большей частью "интуитивно понятные". Также на высоте музыкальная компонента - вокальная работа в первой части доставила почти физическое удовольствие. Добавлю, что была на спектакле 1,5 года назад, и с тех пор вино могло успеть настояться.
Были на Родословной и Шостаковиче. Не могу сказать, что спектакли тронули до глубины души, но они точно заинтриговали находками режиссера, которых была масса. Для меня это были вещи больше для ума, чем для сердца.
Одна деталь оставила очень неприятный осадок. Это рассадка зрителей в Шостаковиче. БОльшего пренебрежения зрителем я не видела нигде. Стулья расставлены по периметру всего зала, а действие бОльшую часть времени обращено в одну сторону. Нам достался худший вариант, мы сидели с той стороны, откуда выходили актеры. Т.е. обычно мы их или не видели, т.к. сидели ровно на той линии, где они появлялись, и нужно было резко повернуть голову, чтобы рассмотреть их профиль; или видели их спины, когда они уходили на середину зала, а мы оставались сзади. К тому же, в глаза слепил прожектор, актера же освещают, а мы за ним, и рассмотреть было можно только силуэт.
Я потом все же перешла туда, куда актеры смотрели лицом, а не попой, впечатление от спектакля абсолютно другое.
Я у администратора спросила, почему людей не посадили туда, где зритель обычно сидит, там места было полно. Говорит, это такая задумка режиссера, чтобы мы кругом сидели. Но я же зритель, не декорация, я видеть хочу.
Причем, большой разницы в цене на билет между хорошими и плохими местами нет, зал не переполнен. Т.е. заранее даже предположить нельзя, что будет так неудобно.
Если собираетесь на Шостаковича, очень аккуратно отнеситесь к выбору места. Ваше впечатление от спектакля на 70% будет зависеть от этого.
Симпатичная, но совсем бессмысленная получилась новая (седьмая) работа Дмитрия Крымова. Тем хуже, что амбиции у спектакля почти библейские. Результат примерно, как у читающего святочное стихотворение малютки из приюта. Все умиляются и никто не смеет бросить камень. А я вот брошу... Не терплю банальностей и линейности, коими Opus 7 переполнен, более того, если изъять эти трюизмы – ничего и не останется – пар только…
Первый номер программы («Родословная») имеет предельно ясный посыл - холокост это ужасно! Нечего обсуждать. Можно только отметить качество применяемых технических средств - проекция 3D или что-то в этом роде...добавляет художественной глубины. И еще конечно мусорный ветер - очень эффектно!
Вторая серия - эксплуатирует тему Великий Композитор и Родина-мать. Мать вышла очень выразительной - не отнять, всё прочее беда. Видно, что старался Д.Крымов - например, танец с жестяными роялями хорош сам по себе, но объяснить, зачем он понадобился - невозможно.
И еще - вечная проблема у Крымова- это саудтрек - ну совсем с этим беда. Куча звуковых дырок, пауз, смысловых и интонационных непопаданий. Как-то помог что-ли кто-нибудь с этим...
Впрочем, любителям простоты вполне можно рекомендовать, и, наверное, для школьников младшего возраста тоже будет полезно, для приютов опять же...
Аня! Ты побывала на фестивале «Территория»?
Да. И очень рада, что имею возможность о нем рассказать. Так как фестиваль «Территория», несмотря на недолгую жизнь, стал значительным событием в культурной жизни Москвы. И я все-таки не согласна с утверждением: «публика – дура, расскажи ей лучше про мультик». Уважительно отношусь к нашей аудитории, поэтому не могу обойти стороной спектакль Лаборатории Дмитрия Крымова, под общим названием «Opus №7». Этот опус, на самом деле, объединяет две разных постановки. Первая – под названием «Родословная» посвящена Христу и его родственникам, а вторая «Шостакович» - посвящена Шостаковичу. Однако вопрос названий долго дискутировался.
СИНХРОН Дмитрий Крымов, режиссер
Я хотел назвать «Жизнь замечательных людей», имея в виду Авраама, Исаака и Шостаковича. У меня было много смешных названий. ЖЗЛ, потом «Евреев просьба не беспокоиться» - и вторая часть – «И музыкантов тоже».
На самом деле, эти два спектакля объединяются лишь творческим методом Дмитрия Крымова. А так как он отнюдь не примитивен, то и взаимосвязь эту уловить не так просто.
Спектакль «Родословная» - это практически опера, исполненная и сыгранная на сцене, без каких-то фонограмм. Я была очень удивлена, когда узнала о том, что все голоса жестко прописаны в партитуре композитором Александром Бакши. А создается впечатление, что каждый актер импровизирует свою партию. Вот вы сейчас смотрите и, скорее всего, думаете: «ничего не понятно!» И правильно думаете! В телевизионном формате, а, тем более, с помощью репортажной съемки показать смыслы, которые выстраивает Дмитрий Крымов практически невозможно. Ведь он создает свою режиссерскую партитуру. Выбирает инструменты. В данном случае, воздвигает стену между прошлым и настоящим. Образы прошлого начинают контактировать с живущими. Передавать им знаки, сигналы, обращать их внимание на какие-то важные вещи. Весь спектакль построен на символах и превращениях – вот это, собственно, и есть режиссерский метод.
Этот же метод превращает жизнь Шостаковича в трагедийный балет. Это второй спектакль! Причем вот что интересно! Когда художник по-настоящему владеет методом, возможно всё. Всё что угодно. Чтобы Шостаковича играла женщина – пожалуйста! Он все равно узнается с первой секунды. Чтобы Родина –мать предстала в виде трехметровой куклы –пожалуйста! Великолепен момент, когда Родина-мать начинает отстреливать своих лучших сынов. Музыка Шостаковича делает эту веселую игру особенно увлекательной. Единственное, наверное, что показалось мне лишним – это переведение в финале этих самых грандиозных смыслов в слова песен. Причем песен довольно много. После гениальной сцены сталкивающихся друг с другом искореженных железных роялей – это смотрится слабовато. В остальном: была рада, что снова побывала на «Территории» настоящего искусства.
Рекомендации для вас
Популярно сейчас
Афиша DailyВсе
