Спектакль

Посвящение Еве

Самарская театральная жизнь заставляет изначально относиться к любым столичным постановкам, как к нечто "реальному","настоящему","крутому". Пойдя на вахтанговский спектакль ,ожидания были именно такими. Однако,впечатления оставляет желать лучшего.
Что касается самого материала,то он,наверное второй,после Ланового, в списке того,что спасло эту постановку от провала,на мой дилетантский взгляд. Сила его в художественности, в красивом языке,прекрасных диалогах. Говорить о содержании ни к чему. Спектакль о любви. Назвать историю,которую нам рассказали,чем-то невероятно оригинальным и непредсказуемым,невозможно. Но ведь это не главное!
Главное,как это было передано и кем.
Начну с того,что с первых слов, с первой минуты,когда ты слышишь Ланового,а на его фоне Князева чувствуешь, что такое "старая школа".Лановой-ее воплощение.Все:голос,поза,взгляд,мимика,передвижения,особая пластика.Ты слышишь каждое его слово,даже если он говорит почти шепотом.
"Месинг"(кстати, в этой роли Евгений Князев смотрелся куда более гармонично) половину спектакля бурчал что-то себе под нос.Сомневаюсь,что Василий Лановой его понимал..не говоря о нас.Четко различалась его речь только,когда он орал.А орал он не много..Да и если орал "выразительно"несколько раз,то эмоционально примерно одинаково. Зато у Ланового было всего два выкрика.И его "Элен!"..вырвавшееся откуда-то из недр глубокой натуры его героя до сих пор отдается в душе.
Все-таки,мне кажется,контрастность образов не означает контрастность и в актерском мастерстве.
Но основная проблема,все-таки не в Месинге.
Ни одного оригинального режиссерского решения. Журналист постоянно падает на пол..ревет.Я не хочу сказать,как лучше.Но я убеждена,что для того,чтобы показать,что главный герой переживает и нервничает,необязательно его для этого заставлять часто плакать и кататься по полу...Необязательно,чтобы показать в какой-то степени их равное душевное состояние-сажать их на один чемодан...не обязательно..демонстрировать свое отношение писателя к журналисту через брошенные на пол вещи..Я еще подробно не говорю об этом третьем герое-слуге во фраке,таинственным образом передвигающимся по сцене...Все это как-то дешево что ли..
Создалось такое ощущение,что автор будто бы себе сказал,что текст все сделает за него. И он решил не париться..

Спектакль "Посвящение Еве" - спектакль о любви. Спектакль о "заочной любви" женщины и мужчины. Спектакль грустный, но захватывающий и интересный.
Известный писатель, лауреат Нобелевской премии Знорко (Василий Лановой) выпускает роман о любви "в письмах" его к некой женщине. Неожиданно в гости к нему приезжает мужчина, представившийся журналистом. Журналист очень подробно расспрашивает писателя о романе, который утверждает, что героиня выдуманная, её не существует, но это почему-то не успокаивает журналиста... между ними завязывается долгий диалог и выясняется, что женщина эта реальная, и... она жена журналиста. Спектакль захватывающий. Несмотря на то, что, в принципе, спектакль - диалог, но он не становится скучным как, например, большинство антрепризных спектаклей. Великолепен Василий Лановой - безупречный актёр старой школы. Великолепно исполняет роль журналиста Евгений Князев.

На спекталь рекомендую сходить всем кто через игру актеров хочет понять свое одиночество. Сама пьеса в большей степени для мужчин. Так как раскрывает мужскую психологию в том плане, что очень часто быть счастливым человеку мешают его внутренние им же самим установленные барьеры и запреты.
Вообще большинство пьес ЭрикаЭмманюэля Шмитта глубоко философские и на спектакли по ним стоит сходить.

Сегодня я познакомился с отличным человеком, самым лучшим человеком. Он растопил моё сердце и заставил плакать. Это самое очаровательно и милое создание. Нет, это определённо самое прекрасное божие творение, которое когда-либо ходило по Земле. После встречи с ним как будто выросли крылья. А зовут его Эрик Ларсен, и это один из двух главных героев спектакля Сергея Ивановича Яшина «Посвящение Еве» по пьесе Эрика-Эммануэля Шмитта «Загадочные вариации». Пьесы я не читал, но уверен, что стать таким Эрику позволил именно Евгений Владимирович Князев. Некоторые люди склонны делить свою жизнь на «до» и «после» встречи с Ларсеном-Князевым. И я, пожалуй, присоединюсь. Он так плавно и в то же время неожиданно врывается в вашу жизнь, можно сказать, приплывает на пароме в своём лёгоньком пальто и с зонтом в руках, и точно так же из неё исчезает, навсегда оставляя в вашей душе неизгладимый след, и отдавая вам частичку вас самих – лучшую вашу частичку, частичку лучших вас. Я не фанат заезженных метафор, но он правда как маяк озаряет вашу жизнь удивительным светом и не позволяет вам жить так, как вы жили раньше, во мраке. Он заставляет вас плакать, восхищаться, улыбаться и быть счастливым, и делает это с удивительной простотой и добротой, что кажется, что он мог бы сделать с вами всё, что угодно, только он не может сделать ничего плохого. Но самое феноменальное и удивительное, чего добился Князев, так это то, что Эрик Ларсен выглядит абсолютно реальным и жизненным. При всей его трогательности, неиспорченности, мечтательности, искренности, доброте он выглядит абсолютно, ну совершенно реальным. И пока я пишу эти строки, никак не могу взять себя в руки, чтобы писать без эмоций. А, может, не стоит? Не могу удержаться и ещё раз не восхититься Эриком и где-то повториться. Он такой трогательный, неиспорченный и искренний, как ребёночек! И хитрый как некоторые дети. Признаюсь, что меня, парня, не покидало желание подняться на сцену и дружески обнять, утешить Эрика. Но в то же время Ларсен абсолютно взрослый человек и смотрит на жизнь абсолютно трезво. О, этот человек благословенен, ибо он смог пронести всё лучшее, что есть в человеческой природе через взрослую циничную жизнь и не только не утратить этого, но и взрастить, и это удивительно, ведь жизнь его с трудом можно назвать абсолютно счастливой. Но какой же он волшебник! Как вовремя он попался в жизни мне, сколько жизней он, возможно, спас, жизнь скольких людей в зрительном зале он сделал лучше, чище и правдивей. И я, надеюсь, что когда-нибудь смогу сказать Евгению Владимировичу спасибо за эту удивительную роль, а, может быть, он прочитает этот отзыв, и если так, то поймёт, что во всех моих словах нет ни грамма фальши и лести, и что вообще всё в своей жизни я пишу исключительно от души и для души. Спасибо, Евгений Владимирович! Спасибо за то, что сделали мою жизнь чище и светлее, и это не просто слова. Отныне присоединяюсь к тем, кто отождествляет Князева и Ларсена. Если бы это было не так, не получилось бы такой удивительной роли и взаимодействие этих двух людей не дало бы такой удивительный результат.

Стоит вставить пару слов о самом спектакле. Каждый раз, когда я вхожу в этот арбатский особняк, чувствую себя дома. Пожалуй, более ни в одном здании на Земле мне не бывает так хорошо. В этот день я впервые побывал в конференц-зале, рассмотрел фотографии и портреты и безрезультатно попытался найти, где же находится легендарный буфет, ставший малым залом. Потом я поднялся на самый любимый балкон в мире. И скоро зашёл в зал. Знакомая люстра, знакомый зал, знакомая сцена и как будто бы знакомые декорации. В центре – винтовая лестница, справа – бюро, усыпанное книгами и письмами, слева – старинный стул. Повторюсь, и скажу об этом только сейчас и более не упомяну, что культура людей, ходящих на балкон, оставляет желать лучшего. Свет гаснет очень медленно. Затем голос Василия Семёновича Ланового традиционно приветствует всех в театре, говорит о надежде взаимной пользы времяпрепровождения и просит выключить мобильные телефоны.

Вот я и подобрался к Василию Семёновичу. Что здесь можно сказать? Мэтр, богоподобный. Легенда из легенд. В нескольких метрах от меня. В божественном спектакле. Вообще, стоит предупредить, что я не могу подобрать ко всему, связанному со спектаклем никаких других эпитетов, кроме «божественный». Хладнокровие и цинизм во плоти, в скорлупе. Блистательное равнодушие. Восхищающее безразличие. Божественное исполнение глубочайшей роли. Не знаю, насколько велика была роль Яшина в спектакле, но спектакль стал божественным и бессмертным уже тогда, когда был выбран дуэт – Лановой и Князев. Слуга Абеля Знорко, эта человеческая тень, живой призрак, хладнокровие и цинизм без плоти – это гениальный символ-образ. С химерами тоже отличная задумка. Они на сцене не для украшения, но в то же время режиссёр не слишком утомляет нас ими, выводя их на сцену лишь тогда, когда это действительно необходимо. Здесь шутят, а потом плачут, и одно без другого невозможно, и вместе это делает человека счастливым. Такое возможно только в одном театра на Земле, смех сквозь слёзы и счастье. Но, повторюсь, гений режиссёра был гением уже когда роль Абеля была отдана Василию Семёновичу, а Эрика – Евгению Владимировичу, а остальное в этой жизни – суета.

Но всё же скажу, что вся команда спектакля сработала отлично. Была создана удивительная и неповторимая атмосфера, даже, я бы сказал, неописуемая. Она была создана декорациями, музыкой, сцендвижением, фоном… Всем! Не было абсолютно ничего лишнего. Ничего кричащего и вызывающего, всё лаконично и исчерпывающе, и в то же время так по-вахтанговски.

Вот он! Абель Знорко, минотавр в своём лабиринте, наедине со своими химерами и своей пустотой. Он мечется из стороны в сторону, что-то пишет, и никак не может понять, что не так, кто виноват и что с этим делать. Не может или не хочет. Потому что боится. Боится жить, боится этого мира, своим гением он старается искупить себя, оправдать себя, заполнить пустоту, жить в своём мире и попытаться убедить себя в том, что этот фальшивый и лживый мир и есть жизнь. А потом появляется Эрик Ларсен.
Стихи и проза, лёд и пламень не столь различны меж собой. Полные противоположности одной и той же сущности, сущности человеческой, общечеловеческой и отчаянно, страстно, до самозабвения любящей. Ларсен медленно выплывает со звуками парома из-за кулис, со своим зонтиком в руках. И Знорко стреляет в него. Думаю, рассказывать сюжет не стоит, я здесь не для этого. Скажу, что вряд ли в этой жизни есть что-нибудь интереснее этого общения, этой взаимопомощи, прикрытой противостоянием. Как внешне жесток Знорко, когда угрожает Ларсену ружьём, каким он кажется бессердечным, этот людоед, когда не выпускает его, заставляет говорить. И как трогателен и нежен Ларсен, как беззаветно он любит людей и этого человека, как терпит и понимает, как он внемлет несчастному Абелю Знорко, лауреату Нобелевской премии, и как же хочется помочь ему, выйти на сцену и поддержать... Какая завораживающая динамика у этого спектакля. Но не пластическая, видимая динамика, а динамика совершенно иного уровня и порядка. Как интересно наблюдать за перестановкой сил. Как незримо меняется образ Элен, её отношение к каждому из двух. Как точно и удивительно показана эта женщина, несмотря на то, что она не только ни разу не появляется на сцене, но ещё и умерла до встречи двух противоположностей, объединённых двойственностью бытия, человеческой души и любви, любви безо всяких эпитетов. И к концу понимаешь, что в это треугольнике все любят друг друга, и любовь эта неизмерима и несравнима, ибо любовь это больше, чем просто относительная или абсолютная величина, которой измеряют этот мир. Скорлупа постепенно спадает и Знорко прозревает. Но не думайте, что благодаря Эрику он получил то, что есть у большинства по умолчанию. Он получил бесценный дар, пусть довольно поздно, а многие из нас не получают его никогда. Видеть этот мир и любить его не так просто, как кажется, во многом благодаря тем самым иллюзиям, химерам, заблуждениям и самообманам, которыми человечество любит баловаться, нередкой уверяя себя в счастии и покое. Но можно ли утверждать, что эта свобода – величина достижимая, абсолютная или относительная? И не есть ли это любовь? Знорко бежал от любви и свободы. Пожалуй, ответ таков: любовь и вместе с ней свобода – не величины, а что-то, что делает человека человеком в определённые периоды жизни, то есть человек вполне может любить, но не быть свободен, если он не способен распознать масштабы любви и научиться жить в свободе пропорционально уровню своей любви. Поэтому Абель был несчастен. Он не смог адекватно оценить масштабы своего счастия, ибо в его карте мира пока не было таких вершин, которые обещало ему это чувство, и он испугался этих вершин, именуемых счастьем, или, если хотите, свободой. Нельзя сказать, что любовь Эрика была меньшего масштаба, я уже говорил, что любовь нельзя сравнивать, но Эрик был достаточно открыт. И бескорыстен, ибо приехал к человеку, которого был вправе тогда, десять лет назад, возненавидеть, чтобы помочь ему, сделать лучше не себе, а ему. И, конечно же, ей. Воскрешение Элен не было для него идеей фик, он не был сумасшедшим. Он просто познал любовь во всей её полноте и, обладая пониманием, был способен творить, поднялся выше, чем человек, ибо стал способен творить, созидать, нести добро. И здесь-то он вышел за рамки познанного и обыденного, пошлого, если хотите, но он не остановился, и пошёл ещё дальше, он вышел за рамки сцены, где, как известно, нет места пошлости. Он вышел за рамки чистого искусства, принеся его в жизнь, он оживил идеальный небесный мир, за которым гонялись не одно тысячелетие лучшие человеческие умы и души, а удалось простому учителю музыки, под звуки «Загадочных вариаций» Элгара это новое понимание, мироощущение ворвалось в души всех, кто стал свидетелем возрождения Феникса из пепла. Но не было насилия, ничто не было навязано: у людей оставался выбор. И лично я пустил лучший мир в свою душу, даже не потому, что превратил поиск этой гармонии в идею фикс и смысл жизни и не мог отказаться от этого шанса, а просто потому, что поверил этому человеку, доверился ему и захотел пойти за ним. И теперь, в самые трудные минуты жизни я непременно буду вспоминать лауреата Нобелевской премии и просто учителя музыки Эрика Ларсена, чьи пламенные речи, чья пламенная душа, чьё сердце, которое он вырвал, чтобы оно освещало путь другим людям, воскресили божественное начало в человеке, и мне будет лучше, я это точно знаю. И я буду плакать, вспоминая момент, когда Эрик озвучил, что Элен умерла (я плакал в зале, хотя знал об этом), буду плакать, вспоминая, как трогательно Эрик ухаживал за ней и как мужественен он был, чтобы признаться, что желал её более скорой смерти, и буду плакать, когда буду вспоминать последнюю фразу Абеля Знорко, который обещает написать Эрику. Я буду плакать и улыбаться. И я буду счастлив. Не это ли есть сила искусства, о которой столько говорят?..

Спектакль очень сложный, напряженный, откровенный. Для каждого найдется там свой "кусочек", который не оставит равнодушным. И, все-таки, он не о любви, а об одиночестве. О кричащем, истовом одиночестве, которое таится в каждом из нас. И о том, как мы пытаемся этот крик приглушить. Каждый по-своему, в желании слиться с другим и остаться при этом собой.
15-ти минутная овация после. Заплаканный зритель. Опустошенные великие артисты.