Фильм

Великий мастер

Кар Вай давно отучил меня стесняться сантиментов. И слез. Тем более что о его фильмах можно говорить и писать лишь ими, то есть бормотать, нашептывать, намекать…

Что сравнится с родными карваевскими нотками безнадежности? Когда ты каждой клеткой видишь, знаешь, что никакая сила в мире не возвратит утраченного, былого, но оно и невозвратным продолжает жить, болеть, сиять. И ты влюбленно и жадно вглядываешься в мерцающее святилище – память о прошедшей красоте, отдавая ей душу, сживаясь, сродняясь.
И все понятно без слов.
И речь кажется дикой, ненужной, а все слова – древние, мудрые – залитыми золотом янтаря, неприкосновенными, немыми, тяжелыми. Когда они падают на весы времени, вспархивают бабочками тени древней страны.
И от их томно мреющей красоты становится душно.
И кругом сказочно золотятся свет и дым, сквозь них не разобрать полустертых историй.
И мелодично позвякивая, без устали сочится жидкий огонь - время.
И вдыхая его горячий поток глазами, ты обретаешь ожоги сердца.
И сырые струны дождя, как хирургические нити, пришивают тебя к легенде, к преданию, к мечте.
И все земное исчерпано. Прошлое не принадлежит ему.
И память влюбленно обнимает забвение.
И начало сказки отчаянно ищет конец.
И, конечно же, не находит.
Жизнь прекрасна и вечна лишь недосказанными и недоплаканными историями-легендами.
Впрочем, как и любовь.
Кар Вай в который раз не допел, не договорил ее. Она присутствует здесь лишь как видение. Двое в вечном разделении. Она далекая. Он не приблизится. Соль романтизма - искать и все не находить. Соль его - воздушность, мечта, запредельность, недостижимость. И никакого быта. И никаких боев.
Не воины и драки, а нежная романтическая поэзия - вот в чем душа «Великого мастера». Легкие бессмертные касания любви сквозь время. Их музыка трепещет только об одном: Ип Ман и Гун Эр все еще танцуют в бою, целуясь с дождем и снегом. Верный рыцарь красоты и монашка совершенства.
Ип Ман прожил долгую жизнь властелина, и распри его с миром были свободные и мирные, как непорочная вода дождя. Гунн Эр выбрала стать средоточием идеи - совершенства справедливости, а стала рабыней обета, и дырявые, мертвые глаза мести, ухмылялись, смотрели на нее. Не воплотилась ее любовь. Не сбылась жизнь.
И он без нее состоялся не весь. Наполовину. Остался без пуговицы… Но разве нам судить? «Непознаваемы, неприкосновенны. Проходите».

А знаете, точно такой же танец, как Ип Манн и Гун Эр, исполнили в этом кино Кар Вай и его самая большая любовь – Китай… и Прошлое.

P.S. Мы совсем по-другому сегодня глядим в наше былое. «Орда», «Жила-была одна баба», «Сибирский цирюльник», «Царь», «Утомленные солнцем»... «Все так и прет прямо в глаза, лубочное, аляповатое, разбухшее» (А. Блок). Разбухшее то от крови, то от мании величия. Нам очень не хватает уверенной и неприкосновенной любви к своей родине, какою любит Китай Кар Вай. Идеализирующей сердцем, а не заказом.

Я часто слышу от людей, в том числе и азиатов, фразу, что они не понимают фильмы Вонг Кар Вая. Вот и здесь в отзывах: нудный, скучный, затянутый сюжет. Чушь. Этот фильм нужно смаковать как дорогое вино или шоколад, растягивая каждое мгновение и кадр, отключить наконец-то голову и просто созерцать. Фильмы Кар Вая не надо понимать. Сюжет в них всегда второстепенен, всего лишь фон, предлог. Как и у импрессионистов, здесь важны не детали, не то насколько логично и последовательно разворачивается действие. Суть же уловили все. Не стоит тужиться и пытаться понять фильмы Кар Вая, ими нужно наслаждаться и их нужно чувствовать: причудливостью рисунка разлетающихся капель воды во время боя, застывая на мгновение, они делают невозможное возможным и время останавливается; почти поцелуем двух воинов, когда она отражая его атаку пролетает над ним и их лица оказываются так близко; улыбкой в уголках губ и глаз Тони Люна, бархатистостью, беззащитностью и вселенской печалью его взгляда; удивительной симметрией в гордой посадке головы и гордом же изгибе бровей Чжан Цзыи, ее хрупкостью и силой; да в конце концов пуговицей, тяжелой, гладкой, она крутится на деревянном столе, издавая звук какой только может издавать такая пуговица, хочется взять ее в руки, и успокоить неясное волнение на кончиках пальцев. Это просто кино, но это КИНО.

- А если бы был аншлаг?
- Не льсти мне. Для тебя нашлось бы место.
(Диалог из фильма)

Учитывая кинематографический контекст, в котором этот фильм предлагается российскому зрителю, аншлаги прокатчикам не грозят. Это ведь не культовый "StarTreck", не очередной "Форсаж", не "Железный Человек" и даже не "Великий Гэтсби". А что главный герой - учитель великого Брюса Ли, едва ли привлечет молодых зрителей, для которых имя легендарного "кинодракона" - пустой звук. Культурный код фильма закрыт для большинства зрителей, у которых "кунг-фу" ассоциируется исключительно с забавным медвежонком-пандой из мультика. Режиссер фильма, Вонг Карвай, также не слишком известен российскому зрителю. Так что визит каллиграфа большого экрана в Москву 24 мая прошел почти незамеченным. А жаль!

На встрече со зрителями, попавшими на предпремьерный показ "Великого Мастера", Вонг Карвай признался, что этот фильм - не про восточные единоборства: "Сначала мы хотели назвать фильм "Великий Мастер". Но потом поняли, что это не история одного воина и его школы. Решили сменить название на "Великие Мастера". Но фильм не стал энциклопедией различных направлений кунг-фу. Он посвящен феномену мастерства. И мы снова вернулись к единственному числу... В России действующими лицами фильма могли бы стать два композитора, шахматиста или артиста балета... В России много сюжетов, но если я когда-нибудь рискну взяться за один из них, то работа займет лет пять-семь. Прежде всего мне нужно будет выучить язык". Перед глазами очень живо встает картинка: площадь перед Большим театром. Идет дождь. Николай Цискаридзе подходит к Сергею Филину и говорит: "Пора узнать, чье кунг-фу лучше!"

Отвечая на вопрос о том, какое место занимает фильм в карьере маэстро, господин Карвай, кажется, противоречит сам себе: "Я не назвал бы это моим лучшим фильмом. Но это один из лучших фильмов про кунг-фу... Возможно, было бы правильнее назвать картину "Однажды в кунг-фу". Значит, все-таки про кунг-фу, а не про абстрактное мастерство? Пожалуй что так. Не случайно актер, сыгравший агента по прозвищу "Лезвие"- антипода главного героя - после съемок смог выиграть общекитайский чемпионат по этой дисциплине. Но уже тут, как говорил Льюис Керрол, начинается путаница. Дело в том, что понятие "кунг-фу" имеет для китайца существенно более широкий смысл, чем для европейца. Кунг-фу - это то самое мастерство, о котором говорил Вонг в начале беседы со зрителями. И получается, что с его точки зрения, в его речи не было противоречия. Ведь "мастерство" и "кунг-фу" - это синонимы. Великий художник, музыкант, повар или... парикмахер - будет мастером кунг-фу в той же мере, как и великий воин. "Лезвие", использовавший свой дар воина на благо страны во время войны, становится парикмахером. И это не лишает его статуса Великого Мастера. А главный герой, скрывший свой талант и убежавший от войны, становится признанным мастером единоборств. Такой вот парадокс. Который не просто будет осознать европейцу.

Подобных сложностей с "кодировкой" в фильме много. Не спасают даже сокращения, специально сделанные для того, чтобы разгрузить европейского зрителя. Китайская версия длиннее на семь минут. В европейском варианте "Великого Мастера" практически отсутствует рассказ о семье главного героя - эта информация ничего не сказала бы европейцу. А мастерство в боевых искусствах, по словам Вонга Карвая, заключается не в умножении знаний, но в умении забывать лишнее.

...Неожиданно оператор, снимавший встречу маэстро со зрителями, опускает камеру и говорит:
- У меня есть вопрос.
- У вас? (Вонг не в силах скрыть удивление)
- Да. Предположим, завтра мне предстоит снимать великого мастера единоборств. И у меня есть всего минута, чтобы показать внутренний мир этого человека через его искусство. Что вы мне посоветуете?
- Поставьте его под дождь. Считайте, что эти дни вам очень повезло с погодой... Или дождитесь снега.

Любовная линия в фильме драматичнее, сложнее булгаковской. Карвай тоже пытается показать настоящую, верную, вечную любовь. Но таковой у него оказывается не любовь мужчины и женщины, а любовь Мастера к Искусству. Герой не уступает страсти, сохраняет семью. И все равно, подхваченный ураганом войны, теряет связь с близкими. Его возлюбленная, отказывается от выгодного брака во имя мастерства, что роднит ее с булгаковской Маргаритой. Но если в романе советского классика жертва героини принесена на алтарь мастерства любовника, в фильме Карвая героиня жертвует покоем во имя мести и самосовершенствования. Конечно, в конце фильма герой и героиня встречаются. Но у их отношений нет будущего. Как говорится, ars longa, vita brevis. Короче, все умерли, и только кунг-фу живет.

Потрясающее кино, тягучее, мудрое, глубокое. Насколько я люблю ранние работы Кар Вая - Счастливы вместе или Чунгкингский Экспресс- но этот фильм - новый этап в творчестве режиссера, доказывающий в очередной раз тот факт, что Кар Вай великий мастер кинематографа.

Я уходил из кино посреди фильма два раза в жизни. Сегодня был второй. Серьёзно, даже самую мерзость обычно досматривал - очень плохое кино мне тоже интересно смотреть, с какой-то чисто исследовательской точки зрения: понять, отчего всё так плохо, откуда корни бездарности, что стоит за желанием таких людей снимать фильмы, какими инструментами они пользуются за неимением таланта.

Но два раза я всё-таки ушёл. Первый раз это были "Сказания Земноморья" Горо Миядзаки. Второй раз сегодня - неожиданно для меня самого Вонг Кар Вай. И тот, и тот - не плохие фильмы. Это фильмы никакие. Средние. Пресные. Кажется, сделанные очень усталыми людьми.

Когда я звал друзей на Кар Вая, один из них сказал "да там небось будут сцены где полчаса ни слова, просто люди что-то делают". Так и было. Но дело было не в них. Эти сцены как раз были прекрасны: молчание, изысканность, глубина, тонкие брови, полуулыбки, зажатая в руке пуговица от шубы (напоминание о мечте, которой не суждено сбыться), поцелуй в боевом полёте, дрожащие серёжки. Это то, что Кар Вай делает так мастерски. Детали, составляющие в данном случае картину не жизни конкретного человека, а поколения одной исторической эпохи.

Проблема начиналась, когда его герои начинали говорить. Слушать эти речи просто невозможно. Это как читать позднего Коэльо. Ни одного живого слова - язык изнасилован, язык под стероидами пафоса, высоколобый, деревянный, абсолютно пустой.

Проблемы продолжались, когда начинали драться (то, за что критики так дружно хвалили этот фильм: "высший класс боевых искусств"). Много ума и таланта не нужно, чтобы показать драки в рапиде и крупных планах. Даже у Зака Снайдера в "Запрещённом приёме" драки (пусть и компьютерные) выглядят более захватывающе, более танцевально. Да простят меня это сравнение, но это действительно так. Если бы вырезать из фильма-биографии мастера боевых искусств сами боевые искусства (и разговоры!) - это был бы замечательный фильм. И мне стыдно, что я ставлю ему низкую оценку, не досмотрев. Но я не думаю, что во второй половине случилось чудо.

Лучше снова посмотреть "Любовное настроение", посмотреть, как люди просто молчат. Или шёпотом посвящают мир в свою тайну. По мне, так лучше смотреть фильмы - плохие или хорошие - но снятые хотя бы увлечённым автором. А не протащенные через года, давно ставшие для автора тяжёлым грузом, который жалко бросить на пол пути.