Фильм

Шультес

Россия нулевых, Москва. Тихий приятный человек в дешевом спортивном костюме бежит на одном пятиминутном плане и в зыбком утреннем рассвете решает, что ему сегодня делать. Сначала он будет прокручивать белье в стиральной машине, потом обворовывать торгашей у вокзала, потом жевать беляшики вблизи метро Чертановская и лавировать по чахоточным столичным закуточкам, зажатым между грязными бетонными хрущевками. В конце дня – свернувшись калачиком в электричке, будет ехать через весь город к себе домой, где ждут больная мать и включенный телевизор. Его лицо, как всегда, бесстрастно и непроницаемо – это в значительной степени помогает незаметно шарить по чужим карманам. Он типичный щипач: бумажник и документы выкидывает, деньги – оставляет.

Последнего победителя фестиваля Кинотавр, фильм «Шультес» следует рассматривать не столько как историю городского одиночества (хотя кино и об этом тоже, безусловно), а скорее как набор трагикомических зарисовок в духе картин Роя Андерссона. Печальные московские сумерки здесь соседствуют с грязными рабочими районами, улицы по периметру облеплены какими-то рекламными щитами, ржавыми киосками и игральными салонами «Вулкан Удачи». За бог знает сколько лет Москва в большом кино получила совершенно неожиданный для себя ракурс: город, в котором люди еще не умерли, но уже и не живут. В происходящем на экране нет ни ритма, ни особой пружинистости. Актеры что-то неразборчиво бормочут себе под нос, камера статична, музыка – мелодия из телефона: «Лёша я или не Лёша?».

Основной сюжет начинает раскручиваться примерно на 40-ой минуте картины. До этого момента режиссер Бакурадзе тратит время на то, чтобы мы могли ассоциировать себя с главным персонажем. Даже не конкретно с ним, а с миром, в котором он живет. Внутренний мирок вора-карманника здесь показан с безукоризненной обстоятельностью. Нашлось место и для мрачной истории а-ля «Машинист», и для антероградной амнезии, которой страдал Леонард Шелби еще в нолановском «Мементо» (вместо поляроидных снимков - маленький блокнотик). Но главное отличие Лехи Шультеса в том, что он не ищет правды и не ищет движения. Его жизнь трагически оборвется, но именно на том месте, когда он всем собирался объяснить, почему не хочет быть «подключен» к московским улицам, как Нео в свое время к Матрице.

фильм на протяжении полутора часов рассказывает (показывает) нам, как отдельно взятый человек убивает свое время, себя и, косвенно, некоторых людей. ни больше, ни меньше.
субъект с русским именем и грузинской фамилией передвигается по промозглым придаткам мегаполиса, словно навсегда застывшим в трагическом межсезонье. как нож режет воду...
сам того не замечая, он растворяется в окружающей среде. тема растворения, исчезновения, насколько я понял, — центральная в этом фильме. неслучайна мелодия на мобильнике главного героя. "Леша я или не Леша"... разницы никакой. ни на вкус, ни на цвет. нет разницы между добром и злом, между верхом и низом, нет, собственно, вообще никакого верха и никакого низа, — это только слова, нацарапанные на лестнице в обшарпанной парадной... нет разницы между жизнью и смертью, между не-бытием и -бытием. урна с прахом матери растворяется на полке в шкафу среди спортивных кубков...
ну и... не знаю, что еще...
Саша Соколов, если позволите:
"...человек не может исчезнуть моментально и полностью, прежде он превращается в нечто отличное от себя по форме и по сути <...>, то есть исчезает частично, а потом уж исчезает полностью".

На первом плане в процессе просмотра и после самая очевидная мысль: "Твою же мать, сколько опасных уродов ходит по Москве, внешне никак не отличимых от нормальных людей, хорошо, что у меня воровать нечего, а то вот недавно у коллеги случай был..."
Чуть глубже проявляется второй пласт выводов: очевидно режиссер позиционирует Шультеса как нынешнего Героя Нашего Времени. Интерьеры - до одури знакомы: развлекательный центр в Чертаново, станция метро Проспект Мира, электричка на Малоярославец, рынок, Вулкан удачи, Марьина роща. Телевизор - фоном, навязчивым бредом, и все равно, что показывают - футбол, сериал BBC, фильм про пионерлагерь. Время и место узнаваемы - и вот - типичный представитель, со своими законами о морали, нормах, со своими привязанностями и принципами, вполне собранный и аккуратный, немногословный (что с первого момента до последнего кажется плюсом). Что выросло, то выросло. И общество, и врачи принимают его как нормального, значит он нормальный и есть.
А там и третий слой рассуждений вскрывается: Зачем же он супергерой у автора? Провалы в памяти, но будущее видит, "работает" тонко, не поймать за руку. А не пойман - не вор. Многозначительно ли его молчание, несет ли он в себе глобальную идею, которую я не поняла, или ничего не несет? Зачем вообще нам про него рассказывали? Что-то важное мне, как зрителю, не досказали... Мелочи, конечно, но не осознав задачи автора, ради которой снималось кино, невольно возвращаешься к тому, что фильм просто из серии "а вот еще такой случай был.."
А не хотелось бы. Хорошее ведь кино. Жду качественной критики. Зельвенскому, кстати, большое спасибо.

"Шультес" ладно скроен и крепко сшит. Бакурадзе четко держит ритм и внимание зрителя. Фильм, мягко говоря не переполненный событиями и диалогами, смотрится на одном дыхании. Возможно, не в последнюю очередь еще и потому, что в нем показан и великолепно передан наш быт. Самый простой современный московский быт. Чертаново. Пражский рынок. Панельные многоэтажки. Метро. Электричка. Такси. Палатки с шаурмой. И вовсе не чернуха, нет, никаких перегибов - жизнь показана так как она есть. Или по крайней мере так как я ее знаю. Содержание фальши 0,0%.
Главный герой - вор-карманник, страдающий амнезией. Однако амнезия здесь совсем не главное. Т.е. она конечно сыграет свою роль в развитии сюжета, но не на ней держится сценарий, поэтому все сравнения с "Мементо" К. Нолана неуместны (с равным успехом можно сравнивать, например, "Затойчи" с "Рэем" из-за того,что в обоих фильмах главные герои - слепые).
Главное же в "Шультесе" собственно сам Алексей Шультес - наш доморощенный современный московский Мерсо, точно также как герой А. Камю не плачущий на похоронах матери и не знающий добра и зла. Он проживает день за днем, делая то, что умеет. А умеет он, причем весьма неплохо, таскать из карманов незадачливых сограждан кошельки да ключи от машин. Как и Мерсо, Шультес вскоре после похорон матери занимается сексом с малознакомой девушкой. Как и Мерсо, вскоре он (возможно) убивает, и (возможно) погибает. Все это он делает без злого умысла, вообще без какой-либо цели и без сожаления.
В линии отношений Шультеса с малолетним подельником Костиком, этаким чертановским Оливером Твистом, С. Соловьев усмотрел чаплинские мотивы, а мне больше припомнился "Совершенный мир " К. Иствуда, хотя Костик в отличие от иствудского Базза такой же злостный и вполне себе добровольный преступник, как сам Шультес.
Главное, что я лично вынес из картины "Шультес", так это то, что не стоит вешать куртку на спинку стула в кафе, а ключи от машины не оставлять без присмотра.

„А Васю можна?!!!”

„- Скажите а трудовые резервы бегут?
- Все бегут!”

Хотелось бы знать, кто выдал дипломы авторам фильма – режиссеру Б.Бакурадзе (окончил, между прочим, ВГИК), оператору, звукорежиссеру и актеру, исполнившему главную роль. Это же полная профнепригодность!!! Кошмар какой-то... Только не надо рассказывать про скрытые режиссерские задумки в виде дергающегося беспрерывно кадра, разфокусировки изображения, отвратительного звука и невнятного бормотания актеров! „Метры” отечественного кинематографа говоря об этом фильме, высказались, что зритель де должен трудиться, чтобы его понять... Простите, но от его качества так укачивает, что не то, что трудиться, вешаться хочется!
Если актер, которого зовут Леша Шультес, периодически говорит с грузинским акцентом, если тело мертвой матери, которую выносят накрытой простыней, в 2 раза меньше героини и при этом отчетливо дергается, если звук настолько отвратителен, что половину текста вообще нельзя услышать – является признаками авторского кино и пропуском на фестивали мирового уровня, то может быть кинематограф уже умер?!!!