Фильм

Золотой век

Второй по значимости фильм (после манифестовой картины сюрреализма "Андалузская собака") Великого режиссера Луиса Бунюэля. В этом фильме объединившем юмор первых фильмов Великого Немого кино и чёрный юмор сюрреализма с элементами априорного антиклерикализма;)

нет смысла описывать и без того условный сюжет! процитирую предисловие к первому номеру журнала "сюрреалистическая революция" ...

"Процесс познания исчерпан, интеллект не принимается больше в расчёт, только грёза оставляет человеку все права на свободу. Благодаря грёзе смерть обретает вполне ясный смысл и смысл жизни становится безразличен.
По утрам в каждой семье мужчины, женщины и дети, если им в голову не приходит ничего лучшего, рассказывают друг другу сны...."

Этот фильм так же (первый опыт написания совместного сценария был "Андалузская собака") результат сновидений и рефлекторного мышления двух Гениев - Луиса Бунюэля и Сальвадора Дали! К сожалению посорившихся в процессе работы над фильмом. В результате чего во втором проекте осталось только несколько вмонтированных сцен из снов Дали.

Вторая после «Андалузского пса» важная сюрреалистическая лента от Луиса Бунюэля, которая должна была называться, кстати, «Андалузский зверь», но была переименована. Открывается фильм пусть и не столь мощными, как в первой работе Бунюэля, но весьма впечатляющими кадрами, иллюстрирующими по полной программе жизнь, повадки и анатомию скорпионов, в которых автор частично использовал документальные съемки, ибо не мог сам такого снять. Но вот в ту же самую, судя по всему, пустыню прибывает большая группа людей из Майорки, и живущие рядом вооруженные бандиты, помятые и побитые, спотыкаясь и падая, бредут их встретить. Приехавшие горожане, поклонившись уже превратившимся в скелеты священникам, пытаются разнять вцепившихся друг в друга влюбленных, после чего разъяренный парень пинает милого песика. Тем временем, важный чиновник в шляпе читает зажигательную речь о великом будущем города, который тут же и закладывают.

Действие переносится в современный Рим, в который превратился тот самый город. Того же самого влюбленного уже ведут двое полицейских. Проведя по улочкам шумного города, мужчину решают отпустить, так как он является послом важной организации, и он, сломя голову, пиная слепого прохожего, бросается в такси, спеша на вечер, который устраивает его возлюбленная у себя дома. Она даже корову ради этого выгнала из собственной постели. И вот у маркиза Икс начинается грандиозный бал. Прибывают важные гости, по комнате катится повозка с пьяными селянами, солдат возвращается с войны, на кухне пылает пожар, в саду из охотничьего ружья стреляют в мальчика, а в самом замке разгораются скандалы с угрозами, пощечинами и обидами. То есть, все, как полагается для приличного ужина.

И вот, наконец, парочка остается наедине, перемигивается и тайком встречается в саду, где, тем временем, гости размещаются послушать скрипичный концерт. Но влюбленные не успевают насладиться друг другом – мужчину вызывают к телефону, где обвиняют в гибели детей, женщин и стариков, а женщина остается сосать палец на ноге у статуи. Вернувшись, мужчина понимает, что все изменилось, его дама бросается в объятья страдающего дирижера. Разочарованный и злой, он врывается в комнаты зала и начинает его громить, жечь деревья, выбрасывать мебель, жирафа и священника под боевой марш. Чем же не угодил молодому человеку жираф и что вообще все это было? Попробуем теперь разобраться.

Фильм явно является продолжением авангардных экспериментов, начатых в «Андалузском псе». Правда в этот раз, вопреки тому, что шокирующие и непредсказуемые элементы оставлены, Бунюэль сильно прибавил в плане политической составляющей, начав травлю как правительственных, так и церковных представителей, чем он будет заниматься на протяжении всего своего сознательного творчества. В первую очередь досталось буржуазии, которой нет ни до кого дела, пусть даже по их дому катается тележка пьяных мужиков, а девушка чуть не погибает в пылу огня – им все это не интересно. Даже когда отец стреляет в своего сына, что должно было бы привлечь их внимание, привлекает, но на короткое время и любопытства ради. Представители Церкви же обвинены в том, что пытаются влиять на слишком многое и при этом руководствуются двойными стандартами. Впрочем, судя по тому, как архиепископ встал, отряхнулся и пошел после головокружительного падения, подобные нападки бессмысленны.

«Золотой век» очень хорошо иллюстрирует идеи, освещенные во «Втором Манифесте Сюрреалистов» и использует очертания идей, провозглашенных в «Манифесте» первом, призывающем отказаться от каких-то видимых причин и поводов в проявлениях задуманного. Таким образом, влюбленные и отринули все моральные и социальные аспекты отношений и увлеклись исключительно друг другом. Даже когда они насильственно разъединены физически, умственно они остаются друг с другом – молодой человек во всем видит образ своей любимой, а девушка в отражении зеркала видит проявление ее чувственной натуры, а не собственный образ. В этом сексуальном отношении иллюстрации страстей проявляется нечто новое, до этого не встречавшееся в творчестве Бунюэля. Это та самая «безумная любовь», «всепоглощающая страсть», которую воспевали адепты сюрреализма.

Другим интересным новшеством становится относительно связное повествование. Да, фильм разбит на несколько крупных сцен, но при этом они имеют видимую связь – иногда в виде простых комментариев титровых страниц, а иногда и более прочную, нарративную. Но при этом фильм четко делится на пять частей. Те самые пять частей, из которых состоит хвост скорпиона, о чем провозглашает дидактический материал первой истории-сцены. Там же мы узнаем о том, что скорпионы – существа агрессивные и асоциальные, готовые зло ответить любому, кто потревожит их. Столь же агрессивен и асоциален и главный герой фильма, по поводу и без повода пинающий все, что попадется на его пути. Столь же остер и ядовит и сам Бунюэль, который готов пронзить своим жалом своих врагов – представителей буржуазии, довольно очевидно представленных в виде крысы в начале фильма.

Образ скорпионов плавно переходит в образ бандитов из второй части фильма. Поэтому ничего удивительного в том, что некоторых из них сыграли представители сюрреалистов, которых буржуазное общество так же отвергло и отправило в маргинальное изгнание за то, что те бросались на это самое общество с нападками и угрозами. Однако, несмотря на то, что эта война объявлена героической, если вслушаться в торжественные ноты «Пятой симфонии» Бетховена, звучащей в этой части, поражение бандитов от приплывшего общества буржуазии неминуемо.

Вторая часть плавно и связно переходит в часть третью, в которой действие перенесено уже в современность, в Рим, который взят не столько потому, что город красивый, сколько потому, что олицетворяет собой в одно и то же время как цивилизацию древнюю, на которую опирается часть вторая фильма, так и цивилизацию современную, в которой протекают части оставшиеся. При этом, конечно, уровень безумия, насилия, и жестокости никуда не делся. Длительная секция этой части слишком наглядно иллюстрирует тот факт, что все это просто переплавилось в иную форму, но содержание осталось прежним.

Четвертая часть также четко скреплена с третьей. На бал в замок прибывает освободившийся с помощью инструментов власти молодой человек. Здесь же продолжается и линия любовников, что проводит нить еще и ко второй части фильма, с людьми на берегу пустыни. Опять же, объекты насмешки и обвинения все те же – среди прибывших гостей можно увидеть как представителей власти предержащего сословия, так и священников. Но самым ядовитой частью, жалом является финальная зарисовка, построенная по мотивам книги Маркиза де Сада, которым Бунюэль увлекался в возрасте 25 лет, когда прибыл в Париж для обучения. Укол наносится в тело Церкви, которую Бунюэль будет пытаться укусить и уколоть не раз.

Тот факт, что фильм построен повествовательно по канонам обычного кинематографа не должно путать и смущать человека, пытающегося увидеть в «Золотом веке» произведение сюрреализма. На самом деле все это объяснимо тем, что во «Втором Манифесте» было принято, что психоневротическая система творчества, позволяющая создавать произведения на уровне автоматизма, то есть, подсознания, оказалась неэффективной, и движению нужно было что-то более мощное, для достижения намеченных целей. И здесь применен, соответственно, метод «параноидально-критический», предложенный Сальвадором Дали, в котором он говорил, что является одновременно и зрителем, и художником, что позволяет ему не только глубоко погружаться в процесс творчества, но и контролировать его извне. Поэтому и у Бунюэля вроде бы алогичные и сумбурные моменты выстроены в весьма прослеживаемом порядке, точно балансируя на грани хаоса и порядка.

Первые показы фильма состоялись в частном порядке в домах тех, кто, собственно, выделял финансы на создание «Золотого века». После чего показы стали чуть более широкие, и ленту посмотрели важные культурные деятели того времени, особенно те, кто придерживался весьма авангардных течений, включая Кокто, Пикассо, Дюшама. Показывали фильм и весьма важным буржуазным персонам того времени, оставив их в замешательстве и растерянности, на радость автору. А уж что творилось, когда фильм вышел в прокат! Бунюэль, правда, уехал к тому времени в Америку, что его, собственно, и спасло. После просмотра радикально настроенные представители правых политических сил устроили налет на особняк Нуайе, кто являлся основным спонсором Луиса Бунюэля. В кинотеатрах же экраны забрасывали, чем только могли, картины сюрреалистов, выставленные на экспозицию в коридорах, резали ножами, сами здания – громили.

После писали и петиции с просьбой снять картину с проката, в правонастроенных изданиях появлялись рецензии с обвинение Бунюэля в антихудожественности и бездарности. Впрочем, многие встали на защиту скандального фильма. Понять, чего тогда было больше – понимания важности сделанного автором или желания пикироваться с оппонентами – сейчас уже невозможно. Однако писали и то, что подобного кино до сих пор еще не видело, что новый фильм затмевает все, что было по мощности и смелости, что те слои, которым досталось в фильме, вероятно, заслуживают того, чтобы им потрепали волосы и одежду.

Но больше всех пришли в восторг сами сюрреалисты, для которых вид того, что буржуазия и особенно правые лютуют, беснуются и проявляют свои самые низкие черты, ставя себя в заведомо глупое положение. Они тщательно собрали все, что произошло за время бунтов, все фотографии, заявления, прокламации, угрозы, отчеты о погромах и поломках, и на основе этого издали некий буклет, в котором задались такими вопросами, как правомочность полиции вмешиваться в искусство, запрещая фильм; как что такое свобода слова и есть ли она на самом деле; как деятельность фашистски настроенных групп людей и их опасность.

Впрочем, так получилось, что фильм на полвека выпал из мира кино. Многие, вопреки скандалам, о нем забыли, повторных показов не было, редкие журналисты писали о нем статьи и он практически не попадал в книги, разве что историков, пытавшихся вспомнить времена раннего сюрреализма. Полвека пробыв в небытие, лишь в 1979 году о нем вспомнили вновь. Сначала в Америке, а потом и на родине, в Париже, «Золотой век» вновь вышел на экраны. Понятное дело, никакой скандальности к тому времени от фильма уже не осталось. Лишь достижения искусства, достижения кино, достижения свободолюбия.