«Пищеблок», «Порочное удовольствие», «Улица страха»: как современные хоррормейкеры перепридумывают 80-е и 90-е в кино

Недавно, когда я по тегу «90-е» искал фильмы для этой подборки, то наткнулся на не виденный доселе фильм моего любимого «плохого режиссера» Тони Рандела («Кулак Полярной звезды») под названием «Дети ночи» (1991). Это оказался довольно типичный для своего времени хоррор про вампиров в маленьком городишке а-ля кинговский «Жребий» — мрачный, злой и очень жестокий (в частности, есть сцена, в которой одного неприятного мальчика протыкают насквозь осиновым колом, а он в итоге оказывается не вампиром). Как и в любом хорошем ужастике, в этой картине содержится социальный комментарий, который оказывается связан с увяданием, растлением американской провинции. Две подруги из заштатного городка Оллбурга намереваются свалить в университет, однако перед этим им необходимо пройти традиционную процедуру очищения в заброшенной церкви — окунуться в воды под склепом, в котором, согласно легенде, румынский вампир пил кровь у невинных детей. Случайно девушки тревожат покой древнего зла, Оллбург превращается в рассадник вампиризма, так что отголоски творящегося там беспредела оказываются услышаны в соседнем промышленном городке Ривер-Джанкшене. Несмотря на то что учитель из Ривера отправляется в Оллбург, чтобы спасти одну из девушек, Рандел не особо педалирует конфликт между городами — однако убедительно показывает то, как зло из одного места может с легкостью перекинуться в другое, подобно эпидемии коронавируса.

«Дети ночи» /Columbia Pictures

Интересно, что в свежем «нетфликсовском» релизе — молодежном слешере «Улица страха. Часть 1: 1994» — центральная коллизия тоже строится вокруг истории двух городов: благополучного Саннивейла и криминогенного Шейдисайда. Только вот, в отличие от Рандела, режиссерка Ли Янияк («Медовый месяц») выкручивает социальный конфликт между ними на полную мощность. Собственно, сюжет стартует с расставания двух лесбиянок — главной героини Дины (Киана Мадейра) и ее подруги Саманты (Оливия Уэлш), которая после развода родителей перебралась в Саннивейл. Посчитав это предательством (то, что Саманта предпочла жить среди привилегированных богачей), Дина решает порвать с возлюбленной, но очень страдает от этого, а тут еще, как назло, в шейдисайдском молле происходит резня, которая заставляет жителей обоих городов изрядно встряхнуться. Главное отличие «Улицы страха» от других девяностнических хорроров заключается в том, что если между главными героинями тех же «Детей ночи» только ощущалось сексуальное напряжение в сцене купания в водах склепа, то в фильме Янияк девушки уже не скрывают свою страсть. Другое дело, что они не могут быть счастливы: на дворе царят гомофобные 90-е, а значит, счастье героинь находится под угрозой. Впрочем, это довольно условные 90-е: несмотря на то что персонажи пользуются допотопными компьютерами и сидят в первобытных чатах (таких же, как в «Да, боже, да»), они ведут себя не как иксеры или миллениалы, а как зумеры — что свойственно не реконструкции, а стилизации, коей «Улица страха» и является. Весь фильм — это фантазия вокруг 90-х, над которой нависает тень «Крика» (1996) — важного метахоррора Уэйса Крейвена. Но оно и понятно: эта картина вдохнула новую жизнь в жанр слэшера, перепридумала его заново, так что сейчас уже невозможно делать ужастики без оглядки на нее.   

«Улица страха. Часть 1: 1994»/Netflix

«Улица» начинается с камео Майи Хоук — звезды «Очень странных дел» (и, кажется, неслучайно: Янияк — жена Росса Даффера, одного из создателей «ОСД»). Как и в ностальгическом восьмидесятническом сайфае, ей досталась роль продавщицы — только не мороженного, а книг. Надо ли говорить, что камео Хоук повторяет камео Дрю Бэрримор из «Крика», героиня которой была безжалостно убита в самом начале фильма? То же самое (это трудно посчитать спойлером) происходит и с персонажем Хоук, за которой охотится маньяк в балахоне и в маске с черепом — напомним, что маска серийного убийцы в «Крике» была вдохновлена полотном Эдварда Мунка. Однако «Улица» не оммаж фильму Крейвена: это становится понятно, когда маньяк почти сразу же получает пулю в лоб от полицейских. Очевидно, что амбиции авторов нетфликсовской картины простираются гораздо глубже простой деконструкции слэшера. Дело в том, что «Улица страха» — это трилогия, экранизирующая книжки писателя ужастиков Р.Л.Стайна. Во второй части действие перенесется в 1978 год, а значит, в сеттинг «Пятницы, 13-е», а в третьей и вовсе в 1666-й. При этом главным злом в трилогии выступают не маньяки, а проклятая ведьма, которая насылает на жителей Шейдисайда безумие, превращая их тем самым в монстров. Интересно, конечно, посмотреть, как Янияк деконструирует ведьминский троп, превратившийся в наши неспокойные времена в легитимный способ выпуска мизогинистского пара — но очевидно, что ради этого все и затевалось. Посмотрим, что будет дальше: пока «Улица» выглядит как бодрое, веселое, захватывающее, но, скажем прямо, не совсем обязательное развлечение — и уж тем более не как новое веское слово в жанре слэшера, каковыми были «Крик» или, скажем, «Хижина в лесу» Дрю Годдарда и Джосса Уидона.

«Пищеблок»/Кинопоиск HD

Кстати, вампиров, как в «Детях ночи», но в сеттинге 1980-х, можно найти и в завершившемся на прошлой неделе отечественном сериале «Пищеблок» — экранизации романа большого русского писателя Алексея Иванова, решившего поиграть в Стивена Кинга. Сериал для видеосервиса «КиноПоиск HD» поставил надежда российского хоррора Святослав Подгаевский («Пиковая дама: Черный обряд», «Невеста»). Учитывая то, какими неудачными были его последние фильмы («Русалка», «Яга» и «Приворот»), «Пищеблок» можно смело назвать его самой симпатичной работой за долгое время. Но и она, впрочем, не лишена недостатков. В то время как западные хоррормейкеры заняты деконструкцией жанра, Подгаевский снимает чистый жанр, как будто на дворе 1980-е, а также совершенно не пытается осмыслить роль женщины в то время: его героини остаются, согласно заскорузлому тропу, сексуальными объектами, девицами в беде, которые нуждаются в спасении. Очевидно, что до деконструкции мы просто пока не доросли. Зато пионерскую эстетику режиссер препарирует с завидной лихостью. Его «Пищеблок» визуально выглядит так, будто «Гарри Поттера» скрестили с культовой комедией «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен» (1964) Элема Климова про пионерлагерь или же с чумовым перестроечным сурвайвал-триллером «До первой крови» (1989) по Григорию Остеру, в котором пионеры перепутали «Зарницу» с настоящей войной. Стоит заметить, что вампирская эстетика так органично ложится на пионерскую (все-таки Совок — это место, в котором из людей натурально сосали кровь), что начинаешь думать, что и Иночкин — вампир.

«Кошмары»/IFC Films

Возвращаясь к «Детям ночи». Не будет лишним вспомнить, что Тони Рандел также поставил сиквел «Восставшего из ада» — «Адские узы» (1988), а сейчас в прокате как раз идет хоррор, явно вдохновленный «Хеллрейзером», — «Кошмары» Энтони Скотта Бернса. «Кошмары» — очень убедительная стилизация под восьмидесятнические фильмы ужасов от канадского режиссера, а мы все знаем, какие из канадцев получаются отличные фантасты и хоррормейкеры: Джеймс Кэмерон, Дэвид Кроненберг, Дени Вильнев, Винченцо Натали — последний, кстати, выступил продюсером ленты. По сюжету у 18-летней Сары (Джулия Сара Стоун) — расстройство сна: она бежит из дома, ночует на детской площадке и засыпает на уроках. Когда вечный недосып грозится перерасти в психоз, девушка обращается за помощью в институт по изучению сновидений — там как раз требуются добровольцы для одного эксперимента. И вот, несмотря на то что Сара впервые чувствует себя отдохнувшей, с ней и другими испытуемыми начинает твориться всякая чертовщина. Это как бы «Коматозники» (1990), постепенно превращающиеся в «Кошмар на улице Вязов-3: Воины сна» (1987): ученые отчаянно пытаются установить контакт то ли с Фредди Крюгером, то ли с восставшими из ада существами наподобие сенобитов, но, как мы знаем, такие опыты обычно заканчиваются очень плохо. При этом если режиссеры прошлого (Джоэл Шумахер и Чак Расселл) стремились к конкретике, то Бернс предпочитает напустить психоделического тумана с цитатами из Юнга. В фильме неспроста фигурирует постер первого «Терминатора» (1984): по легенде, шедевр Кэмерона родился из его ночного кошмара, в котором девушку преследовал человек с красным глазом. Кажется, что картина Бернса появилась на свет схожим образом. «Кошмары» — морок, от которого невозможно очнуться и который каждый волен трактовать по-своему.

«Порочное удовольствие»/Black Fawn Films

Кстати, на прошлой неделе на стриминге Shudder вышел еще один канадский хоррор — комедийный ужастик «Порочное удовольствие» Коди Калахана про молодого и язвительного хоррор-кинокритика Джоэля (Эван Марш), который для журнала «Порочные фанатики» интервьюирует (не без снобизма, разумеется) режиссеров третьесортных фильмов ужасов, фонтанирует идеями (одна из них — слэшер-версия «Таксиста») и никак не может признаться в своих чувствах соседке, от которой без ума. Однажды он решается увязаться за ее новым, очень подозрительным ухажером — риелтором Бобом (Ари Миллен) — в бар, где, изрядно перебрав, засыпает в подсобке, а проснувшись, узнает, что в опустевшем заведении проходит собрание анонимных серийных убийц. Делать нечего: Джоэлю приходится прикинуться маньяком, но его прикрытие довольно быстро начинает трещать по швам. Благо среди серийных убийц оказывается боевая девушка Кэрри (Эмбер Голдфарб), которая не совсем та, за которую себя выдает. Поскольку действие происходит в 1983 году, «Порочное удовольствие» с особым удовольствием проходится по всем типажным маньякам того времени: здесь есть злая пародия на реаниматора, Джейсона Вурхиза, неопознанного якудзу-каннибала, безжалостного вояку (как будто бы из «Отряда „Дельта“») и, разумеется, на Джона Райдера. Последним как раз оказывается Боб, который, будучи не женат, как и попутчик, толкает речь о том, что обручальное кольцо на пальце внушает доверие: Райдеру оно помогает подсаживаться в машины, Бобу — продавать дома. Впрочем, маньяки для Калахана остаются лишь остросюжетным фоном. В центре повествования — юноша, который должен понять, что насильно мил не будешь и что самообман не приводит ни к чему хорошему (да, Ванда?). Жаль только, что этот убедительный месседж оказывается растворен в несколько затянутой картине — фильм смешной, но мог бы, наверное, быть еще смешнее. Калахану не всегда и не везде хватает остроумия на полтора часа. К счастью, эти лакуны заполняет саспенс, а шутки про кинокритиков, надо признать, и правда получились смешными.

«Цензор»/Film4

И еще один свежий (британский) хоррор, действие которого происходит в 1980-е, — «Цензор» Прано Бейли-Бонд (в российском прокате — с 22 июля). Согласно сюжету в тэтчеровской Англии строгая, в солидных очках Энид (потрясающая Нив Алгар, «Воспитанные волками» и «Гнев человеческий») работает цензоркой. Работы у нее хоть отбавляй: в эпоху VHS Британию захлестнула волна малобюджетных и страшно кровавых фильмов ужасов, из которых Энид вырезает самые мясные моменты. Свое стремление стоять на вратах искусства, чтобы не допускать туда всякое «пыточное порно», девушка объясняет давней травмой, которая тяготит ее до сих пор: в детстве при невыясненных обстоятельствах пропала ее младшая сестра. Энид убеждена, что та все еще жива, — и вдруг ее вера находит подтверждение: в слэшере «Не иди в церковь» Фредерика Норта (как говорят, непризнанного гения) она вроде бы видит актрису, жутко на нее похожую. С этого момента реальность начинает сбоить. Бейли-Бонд явно что-то смотрела у Дэвида Линча, иначе откуда в картине белый шум из телевизора, двойники, как в «Малхолланд-драйв», и много леса, как в «Твин Пиксе». Это такой же сюрреалистический кошмар, как и «Синий бархат», точнее, плод его противоестественного союза с топорными восьмидесятническими слэшерами, но снятый с завидной дистанции и через фем-оптику. Бейли-Бонд стилизует эпоху VHS (отсюда глитчи на пленке), выводит на первый план нетипичную для того времени героиню — травмированную девушку, которая в фильмах ужасов видит только зло. Это могло бы стать началом интересной дискуссии: порождают ли хорроры зло или, наоборот, являются отличной разрядкой, сбросом зрительского напряжения? Однако видно, что эта дискуссия режиссерку не очень увлекает: она бросает ее на полпути, отдавая предпочтение созданию густой, вязкой атмосферы ночного кошмара. Ее право, только проблема в том, что и в ней она не очень преуспевает. Такое ощущение, что «Цензор» тоже прошел цензуру: от такой многообещающей работы хотелось бы увидеть что-то более дикое. Во многом поэтому картина остается любопытным стилистическим упражнением, не более того, — впрочем, этим грешат почти все приведенные выше фильмы.