«Античное» искусство от академизма до современности: что показывают на выставке «Генрих Семирадский. По примеру богов»

Главная выставка сезона в Третьяковской галерее, несмотря на название, на этот раз не монографическая. Собрать работы Семирадского, в принципе, было бы не так просто — из-за биографии художника они рассеяны по разным странам. Будучи чистокровным поляком, он родился в Харьковской губернии, по велению отца-офицера окончил там университет, защитив выпускную работу на тему «Об инстинктах насекомых». А в 20 лет все-таки ослушался его, уехал в Санкт-Петербург и поступил в Академию художеств, где стал одним из лучших учеников. Получив звание академика и стипендию на работу за границей, Семирадский уехал в Европу и обосновался в Риме, но периодически приезжал в Петербург, а лето проводил в имении под Варшавой.

В творчестве художник выбрал наднациональный путь. Во второй половине XIX века — во времена господства реализма и злободневного исторического жанра — он оставался предан академическому классицизму и прославился прежде всего монументальными полотнами на античные сюжеты, в которые все же в духе времени внедрял некую реалистичность происходящего. Критики называли Семирадского последним классиком XIX столетия, художники-передвижники и импрессионисты бранили за архаичность, а Павел Третьяков не покупал работы художника, хотя приобретал картины его соратников — Федора Бронникова и Василия Смирнова. По одной из версий, это связано с тем, что Семирадского перестали считать русским живописцем, после того как он в 1879 году подарил Кракову монументальную работу «Светочи христианства. Факелы Нерона».

Генрих Семирадский. «Фрина на празднике Посейдона в Элевзине». 1889. Государственный Русский музей

Тем не менее публика любила яркие, залитые светом картины Семирадского, изображающие идеалистические сцены быта Древней Греции и Рима. Их охотно приобретали русские аристократы и даже императорская фамилия. По легенде, именно после покупки «Фрины на празднике Посейдона в Элевзине» Семирадского в 1889 году Александр III решил основать Русский музей. Собственно, оттуда приехали самые важные произведения выставки — сама 760-метровая в ширину «Фрина», а также «Грешница», «Римская оргия блестящих времен цезаризма» и другие. Всего в российских собраниях хранится около трети сохранившихся полотен, вокруг которых и построена выставка. Многие привезли из региональных музеев, куда они попали в годы советской власти при расформировании частных коллекций, поскольку «беспечную» живопись Семирадского тогда не особо ценили. Привезли и несколько полотен из зарубежных собраний.

Генрих Семирадский. «По примеру богов». 1888. Государственная Третьяковская Галерея

Посетителей встречает полотно «По примеру богов» из Национальной галереи Армении, которое и дало название выставке. Оно раскрывает основной посыл проекта — показать, как художники обращались к античному наследию в XIX веке, когда классицизм уже перестал быть мейнстримом, а также поразмышлять, возможно ли возвращение к античным мотивам сегодня и что для себя из них может извлечь современный человек. Отражением этой идеи служит архитектура экспозиции, которую спроектировали Сергей Чобан и Александра Шейнер. Она не предполагает строгой траектории осмотра и построена некими волнами, которые отсылают к волнам античности в русской культуре, а также напоминают античный амфитеатр.

Генрих Семирадский. «Отдых патриция». 1881. Государственная Третьяковская Галерея

Семирадский трепетно относился к деталям на картинах и дорожил отсылками к памятникам античной культуры. Наглядно это демонстрирует картина «Отдых патриция»: рядом с собеседником захмелевшего римлянина лежит свиток с красным ярлычком, на котором написан текст шуточного стихотворения греческого поэта о пьянстве, — разглядеть его возможно только с лупой. Также художник коллекционировал античные артефакты, которые потом изображал на своих полотнах. Картины в экспозиции разбавляют аналоги этих предметов — реплики древнеримских и древнегреческих ваз, масок, канделябров из Пушкинского музея, а также статуи XIX века Пия Велионского, Николая Лаверецкого и Федора Толстого. Так, рядом с картиной «У водоема» представлена словно сошедшая с нее краснофигурная ваза, а у полотна «Отдых Патриция» расположился античный треножник, найденный в Геркулануме, — это копия именно того артефакта, который писал Семирадский, ее сделали по заказу Ивана Цветаева для Музея изящных искусств (сегодняшнего Пушкинского).

Степан Бакалович. В приемной у мецената. 1890. Государственная Третьяковская галерея

Помимо Семирадского на выставке представлены его современники, тоже изображавшие античность, — так называемые русские римляне, работавшие вместе с ним в Италии: Степан Бакалович, Вильгельм Котарбинский, Павел и Александр Сведомские. Также из музея-заповедника «Павловск» привезли картину главного конкурента Семирадского на мировой арене — Лоуренса Альмы-Тадемы. 

Тимофей Парщиков. Times New Roman. Рублевка. 2011. kandinsky-prize.ru

Четкого деления на художников в экспозиции нет, картины академистов соседствуют с размышлениями об античности современных российских художников. Например, в фотоцикле «Times New Roman» Тим Парщиков запечатлел современные копии античных скульптур с ценниками, которые продают в уличных садовых магазинах вдоль дорог элитных дачных поселков для украшения домов. Академическая традиция здесь в очередной раз переосмысляется как признак роскоши, который русская элита заимствует у римских патрициев.

Валерий Кошляков. Рим. Капитолий. 1992. my.tretyakov.ru

Также показывают римскую серию Валерия Кошлякова из коллекции Третьяковки. Как и у Семирадского, это монументальные панно об античной красоте, но уже на гипсокартоне и с изображениями руин античных памятников — площадей, дворцов, фонтанов, колоннад. Это своего рода переживания о хрупкости недосягаемой гармонии и постоянно умирающем образе прекрасного, словно недостойного современного человека.

В результате выставка стала настоящим компромиссом для ценителей прекрасного и любителей актуального искусства. Конечно, можно сосредоточить свое внимание только на чем-то одном, но полностью избежать другого не получится — уж очень плотно академизм и современность соседствуют на выставке в Новой Третьяковке, что выглядит свежо и не может не радовать.